Сергей Шведов - Сын Чернобога

В словах тиверца было слишком много правды, чтобы князь Олегаст мог просто так от них отмахнуться. Тем более что подобные мысли не раз посещали его самого. Он создал империю, столь же могущественную, как и держава Каролингов. Он пошел путем Карла Великого и добился успеха. Никто не станет этого отрицать. Но Олегаст Анжерский, рожденный в далекой Нейстрии, очень хорошо знал, чем закончилось начинание величайшего из франков. Империя рухнула сразу же после смерти Карла, у которого так и не нашлось достойного преемника.

Князь Олег не был уверен в том, что сын Варяжского Сокола способен удержать то, что он создавал тяжкими усилиями и большой кровью. И дело здесь было не столько в личных качествах Ингера, который отличался незаурядным умом и сильным характером, сколько в слабых связях между славянскими землями, привыкших жить на особицу, не считаясь с интересами соседей. Удельные князья и бояре обязательно попытаются разодрать на части тело нарождающейся империи, чтобы властвовать всласть на своем куске земли. Спасти новую империю от распада смогут только сильные враги, например Хазария и Византия, ибо только угроза со стороны сможет удержать своевольных удельников и бояр от мятежей против великого князя.

– И что ты предлагаешь, Доброслав?

– Я предлагаю тебе, Олег, отпустить угров, ромеев и хазар с миром. Их слишком много, чтобы наша победа оказалась бескровной. Глупо губить людей только ради славы, и ты знаешь это не хуже меня.

– Ты уверен в том, что угры уйдут без драки и напоследок не разорят твои земли?

– Если бы я был в этом уверен, князь Олег, то я не сидел бы сейчас в твоем шатре, – улыбнулся Доброслав.

– А зачем императору понадобились угры?

– Видишь ли, князь, болгары приняли от ромеев их веру, но перетолковали ее по-своему. Люди, называющие себя богомилами, приняв Христа, не отреклись и от своих богов. Это привело к великому смущению простого народа и к раздорам среди вождей. Однако и вожди, и простые люди наконец-то сошлись в одном – в ненависти к Византии.

– Так почему ты не хочешь помочь своим братьям-славянам, уничтожив угров здесь, на своей земле?

– Именно потому, что богомильская зараза уже проникла на земли тиверцев и подорвала основы веры наших отцов. Волхвы требуют от меня решительных действий, но нам не устоять в одиночку против болгар. Думаю, что и тебе, князь Олег, не следует помогать богомилам, дабы не нажить беды в Киеве. Пусть уж византийский император и константинопольский патриарх сами разбираются с вероотступниками.

Магистр Григориус был приятно удивлен тем, что его предложение о перемирии не встретило со стороны грозного киевского князя немедленного отпора. Князь Олег был настроен на редкость благодушно и даже угостил ромея отличным крымским вином. Впрочем, разговор этот нельзя было назвать слишком уж дружеским, и магистру Григориусу пришлось выслушать от воинственного руса немало неприятных и, по сути, справедливых упреков.

– Разве князь Аскольд не подписал с патрикием Вардой, соправителем императора Михаила, договор о торговле и вечном мире? – вкрадчиво спросил у смущенного ромея Олег.

– Но ведь князь Аскольд был некоторым образом отстранен от власти, да еще и с помощью насилия, – попробовал было оправдаться магистр Григориус, но сделал это крайне неудачно.

– А разве смерть императора Михаила была естественной? – немедленно прихватил его за язык хитроумный франк, проявивший редкостную осведомленность в византийской политике.

– Я вспомнил об этом только потому, что договор следовало бы подтвердить, – попробовал вывернуться ромей.

– Иными словами, ты приглашаешь меня в Царьград, магистр Григориус?

– Я не вправе решать такие вопросы, князь, но готов передать твои предложения императору Льву.

– Это меня устроит, магистр, – кивнул головой Олег. – Передай императору, что я буду ждать его послов в Киеве, но если они замедлят явиться, то мне самому придется наведаться в Царьград, дабы напомнить забывчивому Льву о существовании медведя.

– Быть может, ты изложишь свои предложения письменно, князь Олег? Мне не хотелось бы навлечь на свою голову гнев императора, передавая ему твои слова из уст в уста.

– Император читает по-латыни?

– Разумеется.

– В таком случае будем считать, что этот вопрос решен, – кивнул Олег. – Теперь об уграх. Когда прибудет ромейский флот?

– Через седмицу.

– Я буду ждать десять дней, магистр Григориус, и если за это время угры не уберутся с побережья, то я брошу на них печенегов. А мои дружинники довершат дело. Тебя такой расклад устраивает, ромей?

– Но флот может задержаться из-за погодных условий, – попытался возразить Григориус.

– Тем хуже для вас. В этом случае вам придется либо сдаться, либо умереть.

К счастью для угров, ромеев и хазар, флот прибыл вовремя. Григориус почувствовал прилив гордости, когда увидел мощные имперские галеры, горделиво входящие в славянский порт. Судов было так много, что славянам, высыпавшим на берег, трудно было их сосчитать. Имперский флот вместил в себя не только людей, но и часть лошадей, чем был весьма обрадован ган Курсан, наблюдавший вместе с Григориусом за погрузкой.

– Тебя спрашивает рогатый, – окликнул гана мечник.

– Какой еще рогатый? – удивился Курсан.

– Речь, видимо, идет о боготуре, – любезно пояснил ему магистр Григориус.

– А что ему надо от меня?

– Он сказал, что готов вернуть тебе нечто очень важное.

– Где он?

– Вон там, на холме.

– Дайте мне коня, – крикнул Курсан. – Держите холм под прицелом лучников.

Магистр Григориус очень хорошо видел одного-единственного рогатого всадника, однако это вовсе не означало, что где-то поблизости не прячется еще сотня-другая русов, готовых наброситься на угорского гана, как только он приблизится к боготуру.

– Я бы не стал так рисковать, – попробовал остановить Курсана магистр.

– А я попробую, – тряхнул седеющими волосами ган и, хлестнув коня плетью, поскакал навстречу неизвестности.

Боготур спокойно ждал, пока сильный гнедой конь Курсана вознесет своего знатного седока на крутой холм. Ган с удивлением глянул на ребенка, который спокойно сидел на коне впереди боготура. Сердце его дрогнуло и защемило, когда он узнал мальчика.

– Сколько ты хочешь за него, рус?

– Я не рус, а радимич, – спокойно отозвался боготур. – Забирай своего сына, ган, и помни, что сделал я это не ради тебя, а ради него. Негоже родовитому вождю расти вдали от своего племени. Надеюсь, что мы с тобой никогда больше не свидимся. Прощай, малыш, и пусть твой путь в этом мире будет легким.

Боготур развернул коня и поскакал с холма, а ган Курсан еще долго смотрел ему вслед, крепко сжимая в руках самое дорогое, что у него осталось в этой жизни.