Джон Грант - Альбион

Р-раз. Он сделал это.

«Настоящей причиной, — рассуждал голос, как всегда тщательно выбрав самый неподходящий момент, чтобы войти в его сознание, — является то, что тебе будет мало этого. Кто в Гиорране захочет слушать об уничтожении маленькой деревушки с её жалким населением? Конечно — никто! Но когда ты вернулся в Гиорран в своей яркой, щегольской форме, с трепещущими на ветру флагами, с телегами, доверху нагруженными зерном и скотиной, и с солдатами, с воодушевлением рассказывающими о крестьянках, которых они насиловали, тогда твой рассказ начальникам о том, что есть где-то место, в котором что-то не в порядке, прозвучит уже совсем по-другому».

— Мои руки больше не выдержат, — он почти плакал. — В который раз прошу тебя: заткнись!

«Но ты же пришёл просить совета. Ведь так? Ты должен быть уверен, а не то сделаешь из себя посмешище!»

«Убирайся вон!»

Сила его эмоций была такова, что голос удалился обратно в ту часть мозга, из которой до этого незвано вышел.

Он подтянулся ещё немного и упёрся коленями в узкий уступ. Осторожно вытянув вверх руки, он снова ухватился за растущую на склоне траву. Если он будет помнить, что на неё нельзя полагаться, то сможет встать на ноги.

Это была долгая и мучительная операция, но она прошла успешно, и он снова направился по карнизу к руслу реки, на этот раз тщательно следя за надёжностью своего положения каждый раз, когда наступал ногой на уступ.

Ему повезло.

Вскоре он достиг русла реки, в глубине которого журчал поток ледяной воды. Прислонившись к скале, он набрал воды в окровавленную ладонь, чтобы напиться. Ему казалось, что он пил целую вечность и когда напился, почувствовал в животе приятную прохладу. Рука сначала очень болела от холодной воды, но вскоре боль утихла. Он брызнул водой в лицо, утёрся рукавом и брызнул ещё. Он помочился в воду и взглянул вверх на русло. Он мог пройти по нему ещё сотню метров, а может, и больше. Надо только не обращать внимания на ледяные брызги, которые будут сопровождать его всю дорогу. Сейчас он даже не мог подумать о большем удовольствии. Камни под ногами были гладкими и скользкими, однако он без труда мог держаться за стены русла.

Вскоре он уже поднимался вверх, временами осматриваясь, но в основном глядя на поток воды под ногами и наслаждаясь холодными брызгами.

* * *

Вопреки его предчувствиям путь к вершине после того, как он выбрался из русла, оказался сравнительно простым. Он снова был под открытым небом, спокойно шагая, если не считать усталости, по склону к площадке, которая находилась на самой вершине. Трава под ногами была выщипана почти до самых корней, и он вспомнил, что в последний свой визит сюда видел множество травоядных животных, пасшихся на вершине. Хоть сейчас их и не было, он заметил под ногами гладкие окатыши их испражнений, похожие на прибрежную гальку.

Когда он поднимался к площадке на самой вершине, боль в руках постепенно утихла. Он почувствовал уверенность в себе. Те, кто поднимался на эту гору, могли получить совет, а те, кто нет, были обречены на смерть или оставались калеками на всю жизнь.

Он достиг вершины горы. У края площадки лежала груда серых камней, выветренных до такой степени, что они казались похожими на уродливые человеческие головы. Он знал, что это всего лишь эффект трещин на их поверхности.

Отсюда Альбион был виден ещё лучше. Он пошёл вдоль площадки, глядя вниз на ослепительно яркий Гиорран, в котором он родился. Отсюда он выглядел, как детская игрушка, любовно выточенная и раскрашенная искусным мастером. Флаги на башнях казались еле заметными цветными пятнами. Перед воротами стоял конвой с цепочкой тяжело гружённых телег. Ему казалось, что он может различить солдат, снующих возле лошадей, но это было скорее оптическим обманом.

«Странно, — подумал он, — ведь когда я нахожусь в Гиорране или рядом с ним, или даже когда собираю дань с деревень, то думаю об этой крепости, как о своём доме. Я думаю о нём так, будто он является частью меня, а я — частью его. Но стоя здесь, на вершине горы, я ощущаю это место совершенно иначе: вроде как Гиорран не имеет ко мне никакого отношения. Эта гора даёт мне свободу от Гиоррана, и я не уверен, что нуждаюсь в нём».

Он посмотрел вокруг.

В одном месте очертания полей не менялись и оставались постоянными. Это означало, что там работал патруль и его эллонский лидер бессознательно зафиксировал вокруг себя реальность с помощью врождённых магических сил. «Кто бы это мог быть?» — подумал он. Но в армии было так много офицеров нижних чинов, что он мог и не знать этого офицера.

Он повернулся к куче камней и заметил на ней кроншнепа.

Ему стало не по себе.

Лёгкий бриз, дававший ему прохладу и освежавший его, начал с силой трепать его рыжие кудри. Он понял, что приближается его время.

«Но кроншнеп!» — с отчаянием подумал он.

Кроншнеп никогда не приносил хороших вестей, он всегда был предвестником несчастий. Ему хотелось, чтобы птица улетела, но она оставалась на месте, устроившись поудобнее и глядя на него своим немигающим птичьим взглядом. Он не боялся мечей — любой тренированный солдат их не боялся, но длинный кривой клюв этой птицы внушал ему ужас.

«Что, если птица бросится мне прямо в лицо?»

Он прогнал страх, как бы отпихнув его руками. Глядя на кроншнепа, он подошёл к куче камней.

Его обмотанные тряпками, всё ещё кровоточащие руки коснулись тёплого камня. Он внимательно посмотрел на птицу — она ответила ему точно таким же долгим взглядом, совершенно не пугаясь его присутствия. Он глубоко вздохнул, отвернулся и сел, прислонившись спиной к гладким прохладным камням, наслаждаясь комфортом, который они ему давали. Вскоре он почувствовал, что ветер усилился. Лохмотья его формы больно захлестали по телу.

Он осторожно приоткрыл глаза. Вокруг в порывах ветра кружились былинки, листья, насекомые и ещё какая-то мелочь. По небу проносились перья облаков. Было видно, что далеко внизу от ветра пригибаются деревья. Он расставил руки, чтобы получше ухватиться за камни. Они стали уже совсем холодными.

Ветер ещё больше усилился. Он срывал остатки одежды и пытался вытащить его из-под каменной пирамиды, но молодой офицер держался крепко. Он непроизвольно прикусил нижнюю губу, и по чисто выбритому подбородку потекли капли крови. Уши были уже не в силах выносить страшный грохот и начали кровоточить. Он закричал, но крик утонул в хаосе. Казалось, весь Альбион вздыбился, как будто из-под земли лез какой-то огромный зверь, которому не терпелось выбраться на волю. Вся гора пришла в движение, качаясь взад и вперёд под напором бури. Его губы выворачивало ветром, когда он качал головой, от боли в руках и ушах его дыхание перехватывало.