Джон Грант - Альбион

Человек в шлеме пробирался пешком к Тому Кто Ведёт со вполне очевидными намерениями.

Человек, которого они отпустили в прошлый период сна?

Лайан на секунду задумался и чуть не потерял жизнь, когда эллонский всадник с криком бросился на него из седла в попытке сломать шею. Они оба упали на землю и боролись до тех пор, пока Тому Кто Ведёт не удалось сильно ударить противника коленом в пах. Один из крестьян нагнулся и почти нежно вонзил свой кинжал эллону в горло.

Тот Кто Ведёт вновь оседлал Анана. Он не вполне понимал, как это ему удалось. Левую щеку жёг порез, но не было времени беспокоиться по этому поводу.

Он замахнулся топором.

Чья-то рука.

Она покатилась прямо к дрёме, хоть Тот Кто Ведёт и не подозревал об этом.

* * *

Дрёма проснулся, что-то крича недружелюбным небесам. Голубизна поглотила его крик, не оставив ничего. Он так устал, так устал…

* * *

И последний сон:

Марк с беспокойством оглядел поле битвы. Шум её выворачивал ему желудок наизнанку. Его конь шёл неизвестно куда. Казалось, крестьяне побеждают, но в душе он знал, что к концу периода бодрствования битва будет проиграна.

Об этом говорила Элисс.

Улыбаясь, он вынул из ножен кинжал и перерезал себе горло.

* * *

Снов больше не было.

Надар наконец-то вышел из оцепенения.

— Эллоны! — закричал он что есть мочи. — Эллоны, оттесняйте крестьян от светловолосого человека!

Несколько эллонских солдат повернулись на его крик и через минуту были мертвы.

— Рассеивайте их! — кричал Надар. — Можете даже не убивать, только оттесняйте от их лидера!

Трудно было перекричать шум битвы. Он огляделся вокруг и заметил трубу, лежащую на залитой кровью траве.

Закатившиеся глаза мёртвого трубача сверкали белками между открытых век.

Надар нагнулся за инструментом и упал на землю.

Убедив себя, что боль в плече скоро пройдёт, он выхватил трубу из руки мертвеца и с трудом поднялся на ноги.

В глазах у него потемнело, но он поднял трубу и издал хриплый, но громкий звук.

На секунду всё стихло: крестьяне и эллоны пытались понять, что происходит.

— Рассеивайте крестьян! — снова закричал Надар. — Изолируйте их друг от друга!

Больше половины эллонов погибло, но в конце периода бодрствования победа была на их стороне. Чем дальше уходили крестьяне от Того Кто Ведёт, тем меньше они помнили о том, что привело их сюда и какова была их задача. Надар наблюдал за всем этим с чувством, напоминающим грусть. В ходе битвы он понял, что у крестьян есть честь, достоинство и ещё — то, чего не хватало его солдатам: вера в своё дело.

«Как я и думал, это превратилось просто в карательную операцию». — Он глядел на то, как крестьяне бесцельно снуют взад и вперёд, удивляясь, почему его солдаты продолжают преследовать их, убивая целыми толпами. Лишь немногие поблизости от Того Кто Ведёт продолжали сражаться до конца. Их смерть была страшной.

Надар оглядел покрытое трупами поле и улыбнулся жестокой улыбкой, какой и ожидали от него солдаты.

«Зелёные глаза».

Его улыбка дрогнула,

К Надару привели Лайана, и он жестом приказал, чтобы бунтаря связали по рукам и ногам и доставили в Гиорран.

Надар подозвал молодого офицера и приказал ему собрать отряд для добивания раненых воинов — крестьян или эллонов, без разницы. Офицер отсалютовал, взял с собой нескольких крепких бойцов и отправился выполнять свою грязную работу.

«Зелёные глаза».

Эллоны не нашли женщину с зелёными глазами. Её голова оказалась под трупом, и они не заметили её среди мёртвых.

А гораздо позже, когда они уходили с поля, никто не увидел, как она последовала за ними — за золотоволосым человеком, привязанным к коню. Спина этого человека прекратилась в кровавое месиво от эллонских побоев.

На поле дул ветер…

На поле дул Ветер.

Ветер дул на поле, и некоторые из погибших крестьян почувствовали, что жизнь возвращается в их умы и тела. Сайор обнаружила, что возглавляет небольшой молчаливый отряд, преследующий эллонов. Она знала, что это воины, хотя могла различать лишь их тени, а приглядываясь, видела как бы столбы полупрозрачного тумана.

Её воинами были воспоминания.

Этой армии было недостаточно, чтобы спасти Того Кто Ведёт.

Нет, недостаточно.

Тем не менее Сайор продолжала преследовать эллонов.

Для Сайор наступило безвременье. Всё вокруг неё беспрестанно изменялось, но тем не менее оставалось тем же самым. Она с трудом осознавала, что где-то в пыльных уголках её сознания оставались воспоминания о прошедших беспокойных временах. Но к этому тайнику не было дороги, поэтому, казалось, они навсегда останутся невостребованными. Они были как зуд, который ощущался телом, но источник которого было невозможно обнаружить.

Солнце. Пекущее солнце. Оно смотрело на неё, бредущую в одиночестве между меняющих очертания полей, вдоль дорог, извивавшихся змеями. Она ощущала его свет, как некую физическую силу, мешавшую движению, будто идёшь сквозь воду. Она продвигалась вперёд очень медленно. Она сознавала: что-то страшно тяготит её. Но что? Причина была недоступна, как и все остальные воспоминания. Горячий воздух пытался сломить её, иссушить до смерти; может, именно злость на него и заставляла её идти вперёд и вперёд, подчиняясь инстинктам.

Прошло много времени, пока ноги довели её до Эрнестрада, но она начисто забыла о своём пути. Не помнила она и того, что там произошло.

Всплывала перед её мысленным взором бешеная собака, пронзённая мечем. Картина не имела никакого смысла, и она смеялась про себя над её абсурдностью. Двумя периодами бодрствования позже она вспомнила вдруг истекающее кровью тело мужчины и, не понимая почему, бросилась в сторону и спряталась в канаве. Она не могла вспомнить людей, тела которых отличались от её собственного, поэтому решила наконец, что кровь у неё в паху означает менструацию — процесс ей хорошо известный.

Было время бодрствования и было время сна. Она не чувствовала угрызений совести, воруя в периоды бодрствования овощи с крестьянских полей, мимо которых она шла. Овощи — как правило, репа и кабачки — часто оказывались незрелыми, и она подолгу мучилась острой болью в животе. Она проходила мимо редких деревень, избегая их жителей. Почему? Она не знала.

Всё состояло из отрывочных эпизодов.

Были моменты, когда она проходила мимо пасущегося скота. Как-то, услышав шаги, от неё убежала овца. Она ощущала свой собственный запах и не могла найти его источник, к тому же это её мало беспокоило. Её больше беспокоили насекомые, кусавшие, жалившие её, правда, боль длилась мгновения, а потом забывалась. Она смотрела на волдыри на руках и ногах и удивлялась — откуда они взялись.