Джон Грант - Альбион

— Я… Я… — Он хотел что-то сказать, но сказать было нечего.

«Неужели ты не понимаешь, насколько ты ничтожен? Быть тираном — большого ума не надо: тираном может быть кто угодно».

— Я являюсь Деспотом по праву. По праву наследников Дома Эллона, которые правили этим миром всегда.

Ветер взял его слова и написал их ярко-красными буквами через всё небо. Затем стёр, и они пролились на землю кровавым дождём.

«Мне что, по слогам повторить тебе всё, что я сказал? Ты не правишь мной . Для меня ты просто жалкий голый толстяк, дрожащий на вершине холма из-за того, что ему сказали: «Мир, знакомый тебе с детства, пришёл к своему концу». Женщина по имени Аня всё ближе и ближе подходит к Эрнестраду. Она положит конец тебе и всему Дому Эллона. Ты не правишь дождём, ты не правишь облаками, ты не правишь небом и Солнцем…»

— Зачем ты принёс меня сюда? — спросил Деспот, который уже устал сопротивляться.

«Чтобы дать тебе шанс. Будущее ещё не настало, ты не знаешь его. Долгое время я наблюдал за тем, как Дом Эллона превращает Альбион в бойню. Но даже несмотря на это, если бы ты захотел изменить положение, я бы поддержал тебя в борьбе против Ани и в дальнейшем помогал бы Дому Эллона. Но, кажется, ты не хочешь, чтобы я помогал тебе».

— Забери назад свои угрозы и…

Ветер схватил Деспота и зашвырнул в воздух, где он проболтался довольно долгое время, чувствуя, как холодный воздух обжигает его руки и ноги, а затем бросил его на кровать в одной из его самых любимых спален. Он упал на сломанную руку и закричал от боли, схватив её здоровой рукой. Затем повернулся и натянул на себя одеяло, как ребёнок, надеясь, что сон успокоит его боль и озноб.

Он услышал, как позади него открылась дверь, и снова повернулся: может, один из рабов услышал его крик и позвал доктора, чтобы тот вылечил его руку?

Вошедшая женщина была не рабыней и не врачом. До недавнего времени она была одной из его наложниц, он даже вспомнил, что именно с ней занимался любовью, когда Ветер унёс его.

Её голова безвольно болталась на плечах, когда она подходила к нему. Во взгляде было отсутствующее выражение. Она забралась к Деспоту в постель и прижалась к нему холодным телом.

Чем настойчивее Деспот пытался вырваться, тем сильнее, становились её объятия.

«Видишь, — сказал Ветер в его голове, — тебе не подвластны даже мёртвые».

* * *

Рин стояла рядом с Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реганом, и они вместе наблюдали, как жарится на огне кусок свежей оленины. Было уже поздно, и большинство воинов давно поели и ушли спать, но они двое давно уже выработали привычку задерживаться допоздна и обсуждать случившиеся за день события. Несмотря на то, что они каждый по-своему примирились с Аней, больше удовольствия им доставляло общение друг с другом. Часто они засиживались до середины периода сна, а затем вместе ложились в постель. Изредка, не очень часто, они занимались любовью, но чаще просто засыпали, держа друг друга за руки и рассказывая глупые истории.

Оленина начала подгорать, и Реган, вытащив её из костра, положил на лист салата.

— Может, мне завтра что-нибудь приготовить? — спросила Рин, глядя на дымящееся мясо.

— Да, — согласился Реган, — пожалуй. А сейчас надо управиться с этим, пока не остыло.

Они принялись за мясо, которое оказалось жёстким и жилистым.

— Аня изменилась, — сообщила Рин с набитым ртом. — Слава Богу, у неё хватило ума сделать это.

— Она лучше, чем хочет казаться. Я помню, давным-давно ты пыталась внушить мне, что она в чём-то необычна. В то же время мне казалось, что она просто человек, неплохо владеющий оружием, как и было на самом деле.

— Ты говорил об этом и раньше, и достаточно часто.

Олений жир тёк по её подбородку. Реган улыбнулся.

— Да, но ты тоже изменилась. И я также говорил об этом много раз.

— Когда-нибудь, Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган, ты будешь очень жестоко убит.

— Этот кусок мяса… — сказал он, воюя с особенно жёсткой жилой.

— Болтун, — засмеялась, глядя на него, Рин.

— Есть некоторое отличие, — сказал он.

Оторвал жилу, хотел было выбросить её, но затем передумал и съел.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты называешь меня болтуном, и мы вместе смеёмся над этим. Это совершенно другие отношения, чем те, которые у меня с Аней. Причиной тому, что мы часто спим друг с другом, не являются наши тела, ведь так?

— Правильно.

— Ну вот, если бы ты сказала это большинству людей, они бы очень обиделись — даже больше обиделись, чем если бы ты заявила, что это мясо просто отвратительно.

— Это мясо просто отвратительно.

Он протянул руку и коснулся пальцем её носа.

— Откровенная женщина.

— Откровенный мужчина, — сказала она более серьёзно.

Чувствуя за собой вину — воины не должны выбрасывать пищу ни при каких обстоятельствах — они бросили остатки мяса в огонь. Оно зашипело, а затем медленно превратилось в уголь.

— Ты… Ну… Ты знаешь, — говорила она, когда они, держась за руки, шли по затихшему лагерю к её палатке, — я спала со многими женщинами, и они были гораздо менее нежны, чем ты.

Некоторое время он шёл молча.

— Это внушительный комплимент.

Она со смехом втащила его в палатку.

Они не были мужчиной и женщиной — они просто любили друг друга.

* * *

Аня сонно сидела на краю постели и разглядывала свои ногти, которые казались ей слишком бледными. Она растопырила пальцы, надеясь, что это поможет, но это не помогло. Они оставались такими же, как всегда — орудием для ковыряния в носу, для развязывания шнурков и для прочей подобной работы.

Ветер.

Ветер прямо сказал, что будет с ними заодно, что поможет им уничтожить Дом Эллона. Они трое — Аня, Рин и Реган, ходили на встречу с ним в рощицу неподалёку от лагеря. Она была несказанно поражена силой ума этой стихии и его разрушительным потенциалом. Рин и Реган, напротив, приветствовали его, как старого знакомого: сели на траву и обменивались с Ветром пустяковыми фразами, разговаривая о своих дальнейших планах.

Наконец Аня медленно начала понимать, почему это происходило.

Они не боялись силы Ветра, потому что были уверены: он не использует её против них. Ветер был жесток и, вполне определённо, не был другом. Но он не был и врагом. Он объяснил, что будет действовать с ними заодно из-за того, что более не считал власть Дома Эллона приемлемой для Альбиона. И всё. Он хотел помочь им, потому что не видел другого пути для замены правления Дома Эллона, кроме безвластия и анархии. Его не интересовали человеческие существа сами по себе, но людские печали оказывали на него влияние. В своих действиях Ветер руководствовался в основном рассудком, но всё же ощущал людские страдания, как зубную боль или как синяк на теле. Теперь, после бесчисленных лет, прошедших с появления Дома Эллона, эта ничтожная боль так измучила Ветер, что превратилась для него в пытку.