Холли Блэк - Отважная

Волшебная дверь под мостом открылась точно так же, как в прошлый раз, но теперь, войдя на темную площадку, Вэл увидела, что кто-то спускался вниз по лестнице, и только когда свечка, прикрытая рукой, осветила серебряные кольца, продетые в губу, и нос, и глаза, она поняла, что это Луис. В неверном свете он казался не менее удивленным, чем Вэл, и ужасно измученным.

– Луис? – спросила Вэл.

– Я надеялся, что ты давно уехала. – Голос Луиса звучал тихо и безжалостно. – Думал, что ты убежала обратно, к мамочке и папочке в пригород. Вы все, сучки с мостов и туннелей, только это и знаете: убегать, когда становится трудно. Убегаете в большой и злой город, а потом смываетесь домой.

– А пошел ты! – сказала Вэл. – Ты про меня ничего не знаешь.

– Ну и что? Ты тоже ни черта не знаешь про меня. Считаешь, что я вел себя мерзко, а на самом деле я делал тебе одно только хорошее.

– Что ты против меня имеешь? Ты возненавидел меня с той минуты, как я пришла!

– Любая подружка Лолли обязательно разворошит все дерьмо. Ты так и сделала. Мне пришлось всю ночь терпеть допрос разъяренного тролля – и все из-за вас, двух сучек. И ты еще спрашиваешь, чем я недоволен?

У Вэл от гнева загорелось лицо, несмотря на то, что на лестнице было холодно.

– Вот что я думаю: единственное, что в тебе необычно, – это твое Зрение. Ты говоришь про фейри всякие мерзости, но в восторге потому, что только ты их видишь. Вот почему ты так гадко ревнуешь ко всем, кто поговорит с кем-то из них.

Луис уставился на Вэл, словно она дала ему пощечину.

Вэл ехидно ухмыльнулась и добавила, осознав свои слова только после того, как они сорвались с губ:

– И я знаю еще кое-что. Пусть крысы и могут прогрызать дорогу через медь или еще что, но единственная причина, по которой они выживают, это то, что их миллионы и миллионы. Вот что особенного в крысах: они все время трахаются и рожают миллиарды крысят.

– Стой! – сказал Луис, вскинув руку так, словно хотел защититься от ее слов.

Гнев внезапно вышел из него, словно из проткнутого воздушного шарика, и он тихо заговорил:

– Хорошо. Да. Для Равуса и остальных фейри люди выглядят именно так: жалкие твари, которые размножаются как сумасшедшие и умирают так быстро, что не успеваешь даже разглядеть разницу между ними. Послушай: я уже бог знает сколько часов провел, отвечая на вопросы, после того как выпил какое-то питье, которое заставило меня говорить правду. И все из-за того, что вы с Лолли сюда вломились. Я устал и зол. – Он потер лицо ладонью. – Ты не первая беглянка, которую Лолли приводит домой, между прочим. Ты не понимаешь, с чем шутишь.

Вэл совершенно смутил изменившийся тон Луиса.

– О чем ты?

– Была еще одна девчонка, пару месяцев назад. Лолли решила привести ее под землю. Как раз в тот момент Лолли пришло в голову, что снадобьями можно колоться. Лолли и та девчонка, Нэнси, хотели уколоться наркотиком, но денег у них не было. И тогда Лолли стала искать, что еще можно вколоть, и они взяли немного этой штуки из бутылки, которую должен был доставить Дэйв. И вдруг они начали говорить, будто видят всякие вещи, которых тут нет, и, что еще хуже, Дэйв тоже стал видеть всякое дерьмо. Нэнси сбил поезд, а она ухмылялась до той секунды, пока он на нее не наехал.

Вэл отвела взгляд от мерцающей свечи и уставилась в темноту.

– Это похоже на несчастный случай.

– Конечно, это был несчастный случай! Но Лолли страшно понравилось это зелье, несмотря на все это. И она приучила Дэйва его принимать.

– А она знала, что это? – спросила Вэл. – Она знала про фейри? Про Равуса?

– Знала. Я рассказал про Равуса Дэйву, потому что Дэйв мой брат, хоть он и идиот. А он рассказал Лолли, потому что она его дразнит, а Дэйв готов на все, лишь бы произвести на нее впечатление. А Лолли рассказала Нэнси, потому что Лолли не умеет держать рот на замке.

Вэл вспомнила нервный смех Лолли.

– Ну и чего страшного, если она это станет рассказывать?

Луис вздохнул.

– Посмотри на это. – Он указал на белесый зрачок своего глаза. – Отвратительно, так? Однажды, когда мне было восемь, мать взяла меня с собой на рыбный рынок в Фултон. Она покупала перелинявших крабов, торговалась с продавцом. И она очень увлеклась, потому что обожала торговаться, а я вдруг увидел, как какой-то тип несет охапку кровавых тюленьих шкур. Он меня видит и широко ухмыляется. А зубы у него, как у акулы: маленькие, острые и редкие.

Вэл стиснула перила так, что у нее под ногтями раскрошилась краска.

– «Ты можешь меня видеть?» – спрашивает он. А я – глупый мальчишка и киваю. Мать стоит рядом со мной, но ничего не замечает. «Ты видишь меня обоими глазами?» – хочет он знать. Теперь мне становится страшно, и это единственное, что мешает сказать ему правду. Я указываю на свой правый глаз. Он бросает шкуры, и они отвратительно шмякаются, падая все разом.

Воск стек по свече прямо на большой палец Луиса, но он не вздрогнул и не перехватил свечу. Воск потек сильнее и равномерно закапал на ступеньки.

– Этот тип хватает меня за плечо и сует большой палец мне в глаз. И пока он это делает, его лицо даже не меняется. Мне ужасно больно, я кричу – и тут мать наконец поворачивается и видит меня. И знаешь, что они с тем продавцом рыбы решили? Что я как-то сам выцарапал себе глаз. Что я на что-то наткнулся. Что я сам себя ослепил.

У Вэл на руках волоски встали дыбом, а по спине побежали мурашки: так бывало всегда, когда ей становилось особенно не по себе. Она подумала про тюленьи шкуры и про труп русалки, который видела у реки, но решила, что от этих ужасов все равно никуда не денешься.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что со мной все не просто, – ответил Луис. – Один неверный шаг – и они решат, что второй глаз мне тоже не нужен. Дэйв с Лолли этого никак не хотят понять.

Его голос понизился до шепота, и он наклонился ближе.

– Они играются с этим снадобьем, крадут у Равуса, хотя считается, что я расплачиваюсь по долгам. А потом приводят тебя. – Он замолчал, но Вэл увидела у него в глазах панику. – И ты тут все разворошила. И Лолли с этим дерьмом становится не лучше, а хуже.

Тролль вышел на лестничную площадку и посмотрел вниз на Вэл. Его голос зазвучал низко и гулко, как барабан.

– Не могу понять, зачем ты вернулась. Тебе что-то нужно?

– Последняя доставка, – пробормотала она. – Это была… русалка? Она умерла.

Он застыл, молча уставившись на нее. Вэл судорожно сглотнула.

– Кажется, она умерла уже довольно давно.

Равус начал спускаться по лестнице. Полы его пальто развевались.

– Покажи мне.

Пока он приближался, его лицо изменилось: зеленый цвет кожи поблек, а черты лица сдвинулись. Теперь он стал похож на человека, на долговязого паренька чуть старше Луиса. Но у паренька оказались странные золотистые глаза и лохматые черные волосы.