Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

А кто он, твой папа? Я уж и не помню, заходил ли у нас разговор о родителях, о семьях… Я о моих говорить стеснялся… после того, как они в Австралию слиняли: ты же знаешь, как в те годы к этому относились… Ты тоже не особо о своих распространялся. Только и знали мы, что ты из кибуца. Это Бенци любил о своей семье рассказывать, о папе с мамой, о том, что у него ещё 4 младших брата и ни одной сестры — с какой же детской нежностью он об этом говорил!..» Тим отмахнулся: «Уж ты извини, но мне трудно было понять, что у тебя общего с этим… э-э-э… досом… Мне он казался… э-э-э… таким серым!.. как и они все… Я уж тебе не говорил…» — «Тимми, не надо! Бенци — отличный парень — да ты же это и сам знаешь! Мы же вначале втроём везде ходили! Ну, пока ты не… Лично мне нисколько не мешала его религиозность. И никакой он не серый! Здорово разбирается в истории, в Торе… (Тим скривил рот в странной ухмылке) А уж в вопросах музыки!.. Разбирается в ней, чувствует её, как мало кто. Знаешь, как здорово было с ним вместе ходить на концерты!.. — Моти улыбнулся мечтательной и мягкой улыбкой, не замечая ласково-ироничной усмешки, странно кривящей тонкие губы Пительмана. — Там-то мы, собственно, и нашли наших жён…» Тим обронил со странной интонацией: «Значит, вы до сих пор вместе? В смысле, с Рути…» — «Я тебя не понимаю! — Моти удивлённо и обиженно поднял брови: — Да, конечно же, вместе! Мы женились на всю жизнь! У нас трое детей — 5-летние мальчишки-близнецы и доченька, два с половиной годика. Вот приходи к нам в гости, посмотришь, как мы живём! — и помолчав: — А ты-то как? Женат?» Тимми осклабился:

«Спасибо, Моти, обязательно приду… А что до меня, то я решил сохранить свою личную свободу, которой очень дорожу! Миней тут познакомил меня с одной журналисточкой! Говорит, звезда… будущая!.. Правда, она почти замужем… то есть, в стадии развода… во второй раз. Оба её мужа теперь процветают, несмотря на то, что они расстались с нею не без громкого скандала… Небось, читал в светской хронике?..» — «Не-а… я светскими сплетнями не интересуюсь… — небрежно бросил Моти. — Но кто эта особа, догадываюсь. Ну, ладно, расскажи о себе!.. Значит, после учебки ты окончил офицерские курсы — помню, помню-у твоё неожиданное исчезновение с базы и столь же внезапное появление у нас, уже лейтенантом. А мы с Бенци до сержантов доросли… Впрочем, сейчас это уже неважно… А помнишь, как мы вместе друг друга поддерживали? Тогда ты не отзывался о Бенци так… э-э-э… пренебрежительно! Я думал, мы трое были хаверим товим…» Тим, покачивая ногой, снисходительно улыбался.

Моти, увидев эту странную ухмылку, замолк. Он вдруг вспомнил, как Бенци вытащил Туми (как его тогда звали ребята) из смертельно опасной ситуации во время учений в пустыне. Перед мысленным взором вспыхнула картина: они с Бенци вдвоём, выбиваясь из сил, тащат огромного и неповоротливого Туми в сторону расположения их части. Вспомнил, как сержант простодушно поведал оклемавшемуся Пительману, кто его спас. Моти неожиданно увидел потрескавшиеся темно-лиловые тонкие губы Туми, как он едва глянул на участливое и взволнованно склонённое над ним лицо, осенённое медно-рыжими короткими кудряшками, тут же отвернулся и протянул слабым голосом: «Ох, я ничего не вижу… спать… только спать… голова кружится…»…

Тогда они не придали этому никакого значения: ну, плохо другу после всего случившегося, очень плохо. Только теперь он отчётливо вспомнил презрительную усмешку, на краткий миг искривившую губы Туми…

Тим продолжал загадочно улыбаться, воркуя тихим голосом: «Спасибо вам с Бенци, конечно, но после учебки именно на тех курсах мне самому удалось встать на ноги — и так крепко встать, что вам… особенно ему… ладно, сам знаешь, что он такое, твой Бенци!.. — никогда бы не удалось!» — «Ну-ну… дальше… о себе, пожалуйста…» — «А потом я перешёл в другую часть… Были разные опасные операции, которыми я руководил… но об этом не пришло время распространяться.

Сейчас я офицер запаса в этих войсках». — «В каких?» — по инерции спросил Моти, но Тим, тоже по инерции, не ответил. Моти, стараясь особо не вглядываться на сияющее самодовольной ухмылкой лицо старого приятеля, задумчиво проговорил: «М-м-да-а…

Молодец! Но… при чём тут… э-э-э… какое твой папа имеет отношение к армии?» — «Папа лично — никакого. Но у него же такие друзья, такие связи!.. Миней, например. А Миней — сам знаешь! — ко многому в Арцене имеет отношение. У него везде мощные связи. А мой папаня!.. Ты не думай: у нас на Юге Шайке Пительман — фигура, ничуть не менее значительная, чем Миней в Эрании. Вот так-то, Мотеле!» Тим помолчал, искоса глядя на Моти, проверяя, какое впечатление на него произвёл этот рассказ. Его немного задела нулевая реакция Моти на то, что у старого армейского приятеля такие мощные тылы, такая поддержка — и речи не шло о лёгком уколе зависти или о восхищении!.. Тим сменил важную ухмылку на добродушную улыбку: «Но ты не бери в голову… мы-то с тобой, я надеюсь, остались друзьями?

В память нашей старой армейской дружбы, а-а-а, Мотеле?» — «Ну, конечно… — неопределённо промолвил Моти и вдруг с интересом поглядел на пухлое лицо увальня с застывшей на нём загадочной улыбкой: — Ну, а что ты здесь у нас?..» — «Я же тебе сказал! — Миней побывал у нас в гостях, на том заводике, куда меня папаня пристроил, увидел мою работу… Поговорил с отцом, тот согласился».

Тим, разумеется, не рассказал Моти Блоху, что оконченные им офицерские курсы на самом деле были спецкурсами, после них Пительман получил звание офицера особых войск в подразделении с кодовым названием «Доберман»; сотрудники этого подразделения между собой называли друг друга «доберы», а со временем — «дабуры».

На маленьком кибуцном заводике он возглавил спецгруппу, занимающуюся исследованиями в особых областях акустики — и не только… Несколько лет назад можно было в газетах найти краткие, не особо внятные сообщения об успешных операциях под руководством некоего Тэтти. Но всего этого он Моти, разумеется, не сказал.

«А почему ты тогда не остался в Эрании? Ведь мы все были после армии в какой-то степени свободны в выборе и места жительства, и будущего…» — «Я ж говорю — папанька хотел, чтобы я вернулся!.. И ещё кое-что очень важное…» — «А-а-а…

Ну, а что теперь?» Тимми ещё шире улыбнулся и на сей раз напомнил Моти огромного сытого котяру: «Миней пристроил меня тут в патентное бюро. Сейчас патентные исследования на подъёме, архиважная отрасль… Я там уже заместитель начальника. Вот сейчас я провожу по просьбе Минея патентный поиск. Не я сам, конечно, — какой же начальник сам всю работу делает! — а мои подчинённые. У меня там есть очень толковые специалисты.

Вот, принёс боссу отчёт. Он мне подкинул тоже кое-что… в части направления патентного поиска. Но об этом… а… неважно…» Моти искоса поглядел на армейского приятеля, мысленно зафиксировал его многозначительную улыбку и подумал: «Красивым он никогда не был, но был ведь обаяшкой! Просто море обаяния! Ребята над ним насмехались, но ненависти, даже просто неприязни он в учебке к себе ни у кого не вызывал. По-доброму насмехались, потому как был этаким увальнем-милягой… А теперь… Эта чрезмерная уверенность в себе лишила его солидной доли обаяния…» «Ладно, Туми… э-э-э… прости… Тимми! Неважно — значит, неважно… Твои дела…» — «Ну, а ты чем тут занимаешься? Ты что-то окончил? Или ты — многодетный папаша, и тебе… — по лицу Тима уже блуждала странная ухмылка, неприятно уколовшая Моти, — …не до того?» — «О чём ты говоришь! У меня вторая степень по компьютерам.