Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Шмулик потащил Рувика на другой угол веранды: «Я кое-что понял из этой статьи: про угав они ещё не знают!.. Иначе…» — «Обсудим это с Роненом…» — «Вот завтра и поговорим!» — «Думаю, про статью они уже знают. Или даже читали…» — «Короче, надо поскорей готовить и нас, и угав — тогда Пительман нам не страшен, хоть и с тысячей та-фонов!» — тихонько воскликнул Шмулик. — «И чтобы никто не понял, что это шофары — пока не услышат, разумеется!» — подчеркнул Рувик. — «Обсудим это с Ирми и Максимом…» Ноам стоял, опешив, потом окликнул: «Шмулон, Рувик! Папа велел позаниматься!

Пошли к нам в комнату…» — «Ну, ладно. А потом вы нам поможете — ты и Ирми с Макси?» — «Помогу, помогу!» — усмехнулся добродушно Ноам и, приобняв обоих братишек за плечи, потащил их в комнату, которую они втроём делили между собой.

Моти сидел возле экрана компьютера и, почти не моргая, напряжённо вглядывался в его загадочно мерцающую глубину. Если не глядеть на его руки и тем более на экран, можно подумать, что он спит с открытыми глазами, или пребывает в состоянии транса. Гибкие пальцы его левой руки стремительно носились по клавишам, отдалённо напоминая руки пианиста-виртуоза, кисть правой руки словно бы расслабленно охватывала мышку.

На экране разворачивались фантастические картины. На зеленоватом, бархатисто мерцающем и переливающемся поле экрана появилась светящаяся белая звёздочка, из бархатистых глубин раздался тихий мелодичный звук. Звёздочка росла, постепенно раскручиваясь в радужную спираль, и по мере раскручивания спирали становился мощнее и громче электронный звук то ли колокола, то ли органа. Как только этот звук достиг нестерпимой силы, его мощь тут же резко пошла на убыль.

Откуда-то издали зазвучала песня Виви Гуффи «Сидишь на облаке», в сопровождении нежных колокольчиков, в которых явно ощущался электронный призвук (вот когда Моти всем своим существом, чуть ли не печёнкой, ощутил, что это такое — космо-электронные звучания!). Спираль, составленная из радужной пыли или брызг, раскрутилась в огромную, на весь экран, сверкающую ракушку, распахнувшую манящее устье, на пороге которого сверкала, пульсировала, дышала надпись Enter, которая время от времени плавно перетекала в надпись Welcome и обратно. Моти резко нажал клавишу мышки и стремительно перебросил руку на клавиши со стрелками.

Начался стремительный полёт по манящим, запутанно-ветвящимся лабиринтам виртуальной «Цедефошрии» в сопровождении пробуждающей смесь светлой грусти с тревожностью мелодией. То была песня Виви Гуффи «Я в дом зашёл», исполняемая на неведомых инструментах, звучание которых напоминало то скрипки, то колокольчики, то верхний регистр органа, но скорее — и то, и другое, и третье. По стенкам ракушки в такт и ритм звучащей мелодии, мелькали радужные блики, а сверху резвились облачка, похожие на весёлых зверушек, разыгрывающих забавный мультик.

Моти рассеянно водил мышкой и автоматически перебирал клавиши, с улыбкой глядя на резвящиеся облачка. Он вспоминал, как, вплотную приступив к разработке сценария для Проекта Века, он вдруг подумал о детских рисунках дочки Ширли.

До чего же они были красивы, забавные серии дочкиных рисунков! На них она изображала небо во всех видах, и облака у неё были одновременно похожи и на облака, и на смешных пушистых зверушек! Его Бубале так любит небо, море, природу.

Она и сейчас, превратившись в задумчивую девушку-подростка, может часами рисовать свои смешные комиксы, придумывая всё новые всевозможные сюжеты. Её серии становятся всё интереснее и совершеннее, зато детская непосредственность и свежесть остались. Тогда Моти пришло в голову, что в этом проекте могут пригодиться весёлые облачата Ширли — так он убьёт сразу двух зайцев. А что, это, пожалуй, идея!.. Предложить интересное дизайнерское решение, да и Бубале привлечь к любимой работе, заинтересовать…

И вот сейчас Моти порадовался тому, что забавные рисунки Ширли (с помощью одного из анонимных компьютерных дизайнеров «Лулиании», приятеля Моти) нашли вторую жизнь в его программе. А ведь действительно отлично вышло! Справедливости ради надо признать: он просто попросил у дочки рисунки, даже не сказав, где собирается их использовать. Моти решил, что гораздо лучше сделать дочке (а заодно и мальчишкам) сюрприз: пусть Бубале увидит своих весёлых облачат уже на виртуальном небе готовой «Цедефошрии». Что-то тогда близнецы скажут?! Это уж точно: больше «маленькой дурочкой» не посмеют её называть!..

Общий фон становился всё темнее, радужные блики и весёлые облачата, имеющие вид смешных зверушек, постепенно сгустились в мрачные тучи, а затем и вовсе исчезли, поглощённые чёрным беззвёздным небом, вселенской пустотой. Внезапно загрохотали то ли литавры, то ли фанфары Арпадофеля, незаметно вполз прямо в нервы круто скользящий вниз вкрадчивый, нестерпимо-скрежещущий звук, как будто легонько провели железным бруском по зубьям пилы. «Так и есть — это он, «самый потрясающий силонокулл-пассаж гениального Ад-Малека» — по словам моих мальчишек!» — подумал Моти, содрогаясь и морщась, как от острой зубной боли — и тут же испугавшись своей подсознательной реакции.

Одновременно вспыхнула ярко-зелёная, переходящая в молочно-белую, слепящая молния, напомнившая Моти левый косой глаз Куби-блинка. Из-за поворота (словно бы резко перевоплотившись из облачат-зверушек) вывалились оскаленные, кривляющиеся морды неведомых чудовищ. «Ну, это уже сработал дизайнер Пительмана, — подумал Моти, и его радость от вида смешных и задорных весёлых облачат Ширли померкла. — У этого парня эстетический принцип — в духе струи». В сердце впервые закралось сомнение — правильно ли он сделал, что подкинул дизайнерам Пительмана и Арпадофеля идею дочкиных рисунков?

В нижней части экрана, на внутренней поверхности ракушки, возник знакомый кубик с точками на каждой грани — от одной до шести; он на глазах превращался в нагловато вихляющий многогранник с множеством разноцветных пульсирующих граней, в основном тёмных оттенков. Число точек стремительно росло, многогранник закрутило в силонокулл-тарантелле — этакое быстро растущее нечто, того и гляди! — всосёт в себя весь экран. Послышалась песня «Из туманных спиралей», но её сопровождал уже не хор нежных колокольчиков, а рассыпающий трели бутылочного боя ботлофон, творение бутыле-вдохновлённого Куку Бакбукини. С каждой синкопой число граней этого таинственного нечто с пронзительным сверканием резко возрастало — и в такт гремел ботлофон: «Изваяно нечто!.. нечто!!.. нечто!!!..» И вдруг!.. Под визжаще-царапающий (как железом по стеклу) стремительный пассаж силонофона нечто превратилось в оскаленную, усеянную бесчисленными зубами морду с огромным количеством глазок, мерцающих всеми оттенками зелёного… Их цвет то плавно, то скачком переливался в темнеющий жёлтый, а под конец — в жутковатый молочно-белый.