Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Ренана подняла голову: «Что сказал Макс?» — «Да ничего особенного… Про испытания на Центропульте сложного взбрынька, я о нём, кажется, упоминал. Судя по всему, мы с вами как раз и угодили в эпицентр испытаний — вот нас и раскидало.

Мальчиков, наверно, забросило в Радужные дюны, где их могут заставить играть с Задумчивым Страусом в пёстрики-пустики… Это неприятный виток, да ещё и на трассе «Хипазона»…" — «А что такое — Задумчивый Страус?» — спросила Ренана. — «Фантом, один из блоков угишотрии…» Нахуми тяжело вздохнул. Ширли села с ним рядом, ласково погладила по голове и тихо проговорила: «Ничего, братик, всё будет хорошо. Мы обязательно их найдём! А сейчас поедим — и ложись спать! Нам всем надо отдохнуть, мы все с ног валимся».

Нахуми удивлённо оглянулся на двоюродную сестру, которую только недавно узнал поближе, и поёжился. Она успокаивала младшего братишку, а у самой на душе кошки скребли: мало того, что половину группы потеряли, ещё и неизвестно, что с родителями, где они. Туманные разговоры между Ирми, Ренаной и Ноамом, прекращавшиеся при её приближении, только усиливали тревогу. Ирми туманно намекнул, что она очень вовремя сбежала из дома дяди. Он всё время подчёркивал, что теперь их с Ноамом задача привести их всех в безопасное место, где ей, может быть, удастся связаться с мамой и папой. То, что в запутанном лабиринте это почти невозможно, её подавляло. Она и на этот раз почти ничего не ела, только пила. Внезапно она почувствовала столь сильное желание спать, какого не припомнит, что свалилась тут же на полу. Ренана обняла её и с трудом оттащила сонную в ближайшую к салону комнату, которую тут же решила сделать спальней для них с Ширли. Ширли пролепетала сквозь сон: «Позаботьтесь о братике…» Ренана, поцеловала подругу и заботливо укрыла её какими-то тряпками, что должны были заменить одеяла.

Ноам хмуро буркнул: «А ты чего? Иди тоже спать…» Ренана поймала его хмурый взгляд, так похожий на взгляд мамы, и, надув губы, скорчила уморительную гримасу.

Ирми улыбнулся ей и обратился к Ноаму: «У меня идея: может, мне удастся этот пятачок, где мы сейчас, превратить в станцию связи и убежище…» — «А может, сначала чуток отдохнём? После всего-то…» — «Как знаешь… — сухо отозвался Ирми. — Только помоги мне с мальцом…» Ноам с Ирми отнесли Нахуми в комнату мальчиков и удобно устроили. Мальчик уже спал, то и дело вздрагивая и тихонько поскуливая. Ноам сел рядом и вдруг широко зевнул и заплетающимся языком пробормотал: «Ирми… пару минут…» — свалился рядом с Нахуми и захрапел.

Ирми постоял, недоуменно уставившись на неожиданно провалившегося в сон друга, пожал плечами, пробормотал: «Наверно, и на него это приключение подействовало, как снотворное». Постояв немного, он вздохнул и направился к входной двери с включённым ницафоном и до отказа выдвинутым такринатором. У двери он обернулся и тихонько окликнул: «Ренана, я вижу, мы с тобой крепче всех! Или и ты тоже?» — «Нет, я в порядке!» — тут же вскочила Ренана, которая только что готова была свалиться тут же в холле. — «Ну, пошли, поможешь?.. — обрадовался Ирми. — Только ницафон возьми. Заодно я тебя кое-чему научу, а потом ты — Ширли…» Когда они вернулись в дом, Ирми подпёр дверь принесённой им увесистой дубиной. В домике воцарилась тишина.

Среди ночи Ширли внезапно проснулась. Было темно, и она не сразу поняла, что в комнате одна. Ей показалось, что откуда-то раздаются тихие голоса. Оказалось, из-за стены, а она и забыла, что в этом домике есть ещё комнаты! Она с изумлением услышала возбуждённый шёпот Ренаны со странными, несвойственными ей, звенящими интонациями, в ответ — еле слышный, мягко рокочущий басок Ирми. Слов, разумеется, было не разобрать. Потом тихий, мягко рокочущий басок Ирми сменился пыхтеньем.

Ширли решила, что ей почудилось. Натянув на голову краешек тощего матраса и свернувшись в клубочек, Ширли снова крепко уснула.

Ноам проснулся среди ночи от невнятного шопота, доносящегося то ли из коридора, то ли из комнаты напротив. Ему показалось, он слышит голос сестры. Приподнявшись на локте, он в полумраке увидел похрапывающего Нахуми. Он поискал глазами Ирми, но не нашёл, повернулся на другой бок и попытался уснуть. Спустя полчаса или час вышел в туалет. Возвращаясь, он увидел, что дверь в комнате напротив чуть-чуть приоткрыта. Он удивился и заглянул туда. То, что он увидел, повергло его в шок: на тонком матрасе лежали, обнявшись, его сестра и Ирми; Ренана слегка всхлипывала во сне, а Ирми, продолжая похрапывать, как ему показалось, нежно поглаживал её по спине. Выругавшись про себя, Ноам вернулся и улёгся на место.

Но уснуть он уже не мог… Он думал об арестованном отце, о том, что до сих пор неизвестно, где он, и о сестре, которая… которая… Как она могла, когда папа в такой беде?!.. А их дедушка Давид, что он скажет о своей внучке, если узнает?..

А мама… бедная мама… Неожиданно перед мысленным взором он увидел Ширли. Ноам почувствовал, как его окатил жар. Он крепко, до боли, закусил губу и зажмурился, словно бы пытаясь прогнать наваждение.

Утром Ширли проснулась и сразу увидела, что Ренаны в комнате нет — и, судя по всему, не было. Она с изумлением поняла, что Ренана тут не ночевала. А где? Куда она делась? Ширли привела себя в порядок после сна и выскочила в холл.

Она увидела, как Ноам в одиночестве меряет просторный зал нервными широкими шагами, что-то про себя бормоча и сжимая кулаки, что выглядело уж и вовсе странно и на него непохоже. На его лице явно не выспавшегося человека Ширли заметила странное выражение — смесь неловкости с гневом. Она подумала, что никогда не видела его сердитым, и этот новый, непривычный Ноам не столько удивил, сколько напугал её. Но всё же она преодолела робость и заговорила с ним: «Шалом, Ноам…» Ширли смущённо глянула на него, в горле застрял комок: «А где все? Где Ренана, Ирми? А Нахуми что — спит ещё? Надо разбудить, пора бы…» — «Хороший вопрос… — не глядя на Ширли, буркнул он. — Ирми ночью с нами не было, а где он, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу!.. — вырвалось у него, но он тут же смешался и начал мямлить: — Э-э-э… Вернее, они оба… Ай, ладно… не бери в голову…» — «Что с ними?» — «Да… э-э-э… беседер… — покраснев и сильно запинаясь, сердито промямлил он. — Они сделали хорошую защиту, я всю ночь спал, как убитый, ничего не слышал… Разбуди братишку, идите умойтесь, вроде, тут даже душ тёплый имеется — спасибо… э-э-э… Ирми… — и Ноам снова сердито прикусил губу. — Беседер… Скоро будем завтракать, я очень надеюсь…» Слова Ноама не успокоили Ширли, скорее наоборот. Но больше Ноам ничего ей не сказал, а она постеснялась у него спрашивать. Она только заметила, что парень то и дело на неё смотрит исподлобья каким-то новым, незнакомым, смущающим взглядом, при этом не может скрыть очень сильной неловкости. А, может, по какой-то неизвестной ей причине, он за что-то очень сердит на неё, или вдруг начал испытывать к ней неприязнь? Сердечко её ухнуло, внутри что-то сильно затрепыхалось, она почувствовала, что в горле растёт и больно набухает комок; ещё немного — и он взорвётся рыданиями.