Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Когда поздно вечером близнецы, усталые и возбуждённые, отправились с Цвикой и Нахуми спать, чтобы назавтра встать пораньше и снова заняться большим угавом, Ноам уселся в углу возле окна. На коленях лежал толстый том Мишны, но он даже не раскрыл его. Он глядел невидящими глазами в тёмный квадрат окна, и перед его мысленным взором маячило лицо отца, отчаянный взгляд его огромных глаз, который Бенци бросил на них с сестрой из-за плеча скрутившего его дубона. Потом перед мысленным взором возникло искажённое ужасом, залитое слезами лицо сестры и явственно услышал её отчаянный вопль. Он низко склонил голову над коленями, чувствуя, что к горлу подкатывает комок…

Пока в Эрании, а потом в Меирии происходили описанные выше события, в Неве-Меирии в доме Ханани-Доронов царило уныние. Ни рав Давид, ни его жена Ривка долго не могли понять, почему никто не возвращается из Эрании, несмотря на очень поздний час. Всю ночь они не ложились спать. Шилат уложила Бухи, потом они с мамой сидели в обнимку на широкой родительской кровати, ждали, ждали…

Их настораживало, что никто не позвонил. Только утром из сообщений по радио узнали, что произошло на Турнире. Потом позвонили Неэманы-старшие и рассказали подробности. Мистер Неэман рассказал раву Давиду об аресте Бенци прямо на Турнире после выступления близнецов, но перед самым голосованием. Это ошеломило стариков, и они начали гадать, почему дети не смогли вернуться домой… Неужели все вчетвером пошли спасать отца?

Старый рав Давид и Ривка, не желая говорить Нехаме правду, пытались её успокоить, уверяя, что Бенци надо было сразу после Турнира на пару дней поехать в столицу по каким-то служебным надобностям. Но Нехама, словно чувствуя беду, ни за что не хотела им верить.

После полудня к старикам Ханани пришла Ница, жена Гидона, и прямо с порога начала рыдать и причитать. Она сетовала на плохую погоду, из-за которой, и без того несовершенная, связь по та-фону новой конструкции, может быть, нарушена. А потом заговорила о том, что и её муж исчез в разгар Турнира, и никто не знает, где он сейчас. Цуриэль и Орен вернулись утром одни, кто-то их до дому довёз, но и они не знают, куда делся отец, думали, он уже дома… И вообще, слова вразумительного от них нельзя добиться. Потом, почти без паузы, чуть не захлёбываясь слезами, Ница начала рассказывать обо всём, что случилось в фиолетовом секторе — как дубоны избивали подростков, как несколько мужчин, в их числе — её муж и, кажется, Бенци… Ривка ласково и настойчиво обняла её за плечи и увела в глубину сада, подальше от Нехамы…

Мистер Неэман рассказал раву Давиду о подавленном состоянии Ноама после ареста отца. На это рав Давид задумчиво ответил: «Кто же теперь ему скажет, что нельзя отчаиваться! Что надо действовать, надо жить дальше! Он же старший сын в семье, его дело — поддерживать и внушать надежду младшим. С Бенци, я уверен, всё разрешится, и очень скоро! А что Ренана, кстати? Где она?» — «Как мы поняли, она попросила отвезти её сразу в ульпену, даже не стала объяснять, почему… Мальчики не хотят разлучаться. Нам удалось связаться с Хели, а она от Максима узнала». — «Я верю, что Бенци скоро отпустят: он же ничего такого не делал, просто ребёнка защитил…»

Так в мучительном неведении прошло около полутора суток. Нехама сидела на кровати в своей спальне, прижимала к себе маленького Бухи, и слёзы текли по её лицу. Интуитивно чувствуя, что Бенци в беде, из которой неизвестно, как выкарабкаться, она твердила сквозь слёзы: «Если он просто уехал в Шалем, зачем-то после концерта, на ночь глядя, даже не заехав домой… почему он не позвонил с дороги, почему не позвонил уже оттуда? Почему мы не можем до него дозвониться?

На Бенци это непохоже! Он ведь такой внимательный, такой заботливый! С ним что-то случилось! Бенци! Где мой Бенци?..» Бухи сладко посапывал у её груди. Испуганная Шилат в ночной рубашке сидела рядом, дрожала то ли от холода, то ли от страха, поглаживая то маму, то братика…

Гилад каждый день повторял приказ всем четверым сидеть тихо и носа из дома не показывать, пока им с Роненом не удастся прощупать атмосферу и прояснить ситуацию. «Вам тут есть, чем заняться! Будете учиться, книг хватает. Ноам, ты у них будешь за рава!» Ноам слабо улыбнулся и кивнул, поманив к себе всех четверых, доставая книги и раскладывая их на столе: «Учтите, мальчики — сейчас это тоже одно из необходимых дел, даже, может, важнее всего, даже вашей музыки…» Гилад кивнул и закончил: «А вечером придут Ирми и Максим, они привезут для упражнений органолу на смешанном питании: Макс там что-то придумал…» Они сидели в квартире под строгим надзором Гилада, который запретил им даже на крытую веранду выходить. По вечерам заскакивали Арье с Амихаем. Они приносили большие пакеты с едой, любовно приготовленные Тили, и приветы от бабушки-дедушки и братьев с сёстрами. Амихай не рассказал мальчикам, что Адина, разгневанная исчезновением Нахуми, назавтра после Турнира уехала в Шалем к родителям, взяв с собой младшего, 3-летнего Мойшеле, оставив ему двух средних детей, Лиору и Идо.

Близнецы с лёгкой завистью смотрели на кузенов Магидовичей, навещаемых отцами, пытаясь, не всегда безуспешно, преодолеть тревогу и тоску по своему папе.

Почти каждый вечер, ближе к ночи, приходил Ирми. Рувик решил, что он-то и есть навещающий их родственник — «он же жених нашей Ренаны!» Тем более он каждый раз старался побаловать ребят, привозя им что-нибудь вкусненькое.

Прошла неделя. Ребята безвылазно сидели в старой квартире Доронов, где Гилад с Роненом устроили студию. Оба артиста старались обеспечить ребят всем необходимым (не без мощного содействия Арье с Амихаем и Ирми), загрузив напряжёнными занятиями не только по школьной программе, но и по интересам. Иначе длительное пребывание активных подростков в условиях замкнутого пространства могло привести к непредсказуемому взрыву. К счастью, им удалось увлечь не только четверых мальчишек, но и Ноама большим угавом. Порой студийцы чуть не дрались за возможность лишний час посидеть за кустарно собранным инструментом. Пришлось составить строгое расписание. Каждый, даже самый младший, Нахуми, стремился дать какую-то новую и интересную идею. Ну, и, конечно, несколько часов в день — интенсивные занятия Торой. За считанные дни, как не преминул отметить Гилад в разговоре с Арье и Амихаем, Цвика и Нахуми стали спокойней. Конечно, интенсивные и творческие занятия большим угавом, несколько интересных идей, за которые обоих мальчиков похвалили и Рувик, и Ронен, — со счетов не сбросишь! Как-то, глядя в спину Ронена, задумчиво наигрывающего на клавиатуре большого угава одну из любимых мелодий, Рувик вдруг подал голос: «Ронен, а вам не кажется, что это слишком громоздкая конструкция? Для угав-центра, это подойдёт, но…» Ронен прервал игру, повернулся всем корпусом и пристально поглядел на Рувика. Он долго молчал, явно раздумывая о чём-то, после чего заговорил: «Конструкцию мы ещё будем доводить, сам же принцип — отработаем на этом варианте. Но что-то в твоей идее есть! Давай, поговорим завтра с Ирми. Жаль, что нас так мало… Было бы больше народу, дело бы живей пошло — и эффективней!» — «А время, как я понимаю, не терпит…»