Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Арье отвёл глаза. Они с Амихаем уже прочли известную статью Офелии в «Silonocool-news».

Оба брата постарались скрыть эту статью и от Рути, и от матери, и даже от младшей сестры Мории. Мория и Цвика с Нахуми прочли эту статью уже после того, как братья отправились с Рути в Эранию.

Всю дорогу до Эрании-Далет Рути молчала. Она вспоминала, как они с Моти бросились к Арье, после того, как он сообщил, что Ширли у него, как потом сидела у постели Моти, как обнаружила, что его выкрали из палаты. А потом показавшиеся ей долгими дни у постели медленно умирающего отца… Она не хотела возвращаться в Эранию-Далет, опасаясь прихода омерзительного Тумбеля. И вдруг оказалось, что он в её отсутствие таки приходил туда и не застав её, оставил записку, скотчем прикрепив конвертик на входную дверь. Что это он там ей пишет? — с досадой подумала Рути, отдирая конверт от двери. Рути не стала даже вскрывать конверт, на котором увидела ненавистное имя, сразу же выбросила его в корзину. И напрасно!

В записке Тим с прискорбием извещал её, что «при невыясненных обстоятельствах, в присутствии известного антистримера Бенциона Дорона скончался её законный супруг Мордехай Блох. Есть все основания полагать, что упомянутый антистример Дорон приложил руку к безвременной кончине её мужа. Ведётся следствие, опасный антистример изолирован от общества. Но поскольку дело связано с государственной безопасностью, выводы следственной группы запрещены к публикации. Однако, писал Тумбель, жизнь продолжается, и такая женщина, как Рути, не может и не должна оставаться одна. Поэтому он предлагает ей руку и сердце. Если не сейчас, то хотя бы через пару месяцев…» Арье наклонился над мусорной корзиной и вытащил конверт, так, чтобы сестра этого не заметила. Вскрыв конверт и прочтя послание, он побледнел. Пока Рути слонялась по дому, что-то делала на кухне, они с Амихаем вполголоса переговаривались, как сообщить сестре содержание записки, вместе с тем, что они уже знали из газеты, но от неё скрывали. Выйдя за дверь, он позвонил Морие и сообщил ей о том, что прочёл в записке Пительмана. Когда Рути вышла в салон, где братья сидели с белыми лицами, она сразу поняла: случилось непоправимое.

Арье встал и подошёл к ней. Неловко положив ей руку на пухлое плечо, он медленно заговорил: «Сестра, ты напрасно выкинула ту записку. Я её прочёл…» — «Ну, и что мне пишет этот подонок? Он сообщает, где Моти и мои сыновья, которым он испортил жизнь?» — «Да…» — с трудом выговорил Арье, а с другой стороны к ней подошёл и Амихай. Оба заговорили разом, запинаясь: «Он действительно сообщает тебе про… Моти… Он…» — «Что с ним? Что с моим Мотеле?!» — вскричала Рути.

По лицам братьев она всё поняла, им даже не понадобилось выговаривать страшные слова.

Ширли с трудом приоткрыла глаза. Она не понимала, где она находится, и как сюда попала. Откуда-то сбоку до неё доносились звуки рыданий и всхлипываний. Над нею маячило расплывающееся лицо… Ноам? Но почему он кажется намного старше, весь седой, и длинный нос без привычной кривизны? Девушка слабо улыбнулась и зашептала: «Ноам, ты спасся, родной мой! Тебя нашли… Но почему ты поседел? Они тебя сильно били?» Ей показалось (или не показалось?), что чёрные глаза, которые в обрамлении сеточки морщин маячили перед нею, наполнились слезами. Она снова зашептала: «Нет, не надо, Ноам! Я тебя и седого люблю… Ведь теперь мы вместе…» Откуда-то раздался истерический, рвущий душу, вопль Ренаны: «Нет! Нет! Нет! Я этого не вынесу! Дедушка, отойди от неё!» Лицо, маячившее над нею, исчезло.

Девушка снова провалилась в зыбкий мрак.

Потом ей чудилось, что она словно плывёт по воздуху, голоса и всхлипывания, которые раздавались над её головой, и которые ей никак не удавалось узнать, сливались в непрерывный, мучительный гул…

Ширли окончательно пришла в себя в большой комнате, которая ей показалась хорошо знакомой. Она лежала на жёстком матрасе, а рядом сидела бабушка Хана, гладила её руку и плакала. Она повторяла: «Просыпайся, девочка, бедная ты моя!» Ширли раскрыла глаза и спросила: «Бабуленька, что ты плачешь?» — «Дедушка умер, мы его неделю с лишним назад похоронили… А потом нас привезли сюда к Морие… И у неё Лиора, такая исхудавшая, несчастная… Раньше мы все жили… в какой-то гостинице, или это было что-то вроде… А сюда нас привезли врачи, которые лечили дедушку, и их друзья. Врачи между собой говорили, что его дни сочтены, но так, чтобы мы не слышали… Но я как-то поняла… Зачем нас тогда увезли из дома, я не знаю… Не дали дедушке умереть в своей постели, в нашем доме…» И Ширли вспомнила. Она подумала: «Наверно, бабушка ничего не знает, или ей не говорили?..» Она широко раскрыла глаза и, судорожно вздыхая, залепетала: «Меирии больше нет, и вашего дома тоже… Мы видели, как она превращалась в… муравейник… Разве Цвика с Нахуми не рассказали? Мы искали выход, ходили по таким жутким местам… А потом… все мои друзья и… мой жених потерялся…» — «Ты что, внученька! Какой жених? Ты же ещё маленькая! Дедушка умер… и твоего папу мы не можем найти… Мама всё время плачет, не знает, куда папу забрали, где твои братики… Какой жених?! Не стоит сейчас, когда дедушка умер, говорить об этом…» — «А где мама? Где Цвика с Нахуми?» — «Мальчики в соседней комнате.

А Арье и Амихай поехали с твоей мамой куда-то… Наверно, к вам домой в Эранию-Далет…» — «Зачем?» — «Ну, как же! Может, папа уже там, ждёт её» Ширли поняла, что старушка мало что знает и понимает, кроме того, что её муж, с которым она прожила столько лет в горе и в радости, оставил её и ушёл в мир иной.

Тихо ступая, вошла Мория. Она ласково обняла мать, поцеловала её и тихо проговорила: «Мамочка, иди отдохни… Ширли проснулась, и ты можешь идти. Я хочу с нею поговорить…» Старушка поцеловала внучку и вышла.

Мория присела подле Ширли, положила ей руку на плечо и медленно заговорила: «Девочка моя… Как ты, родная?..» Ширли молча уставилась на неё: «Я… ничего…» Мория взяла её руки в свои и, поглаживая их, заговорила: «Твой папа…» — «Что?!» — дрожащим голосом пролепетала девушка. — «Он был в больнице, шёл на поправку…

Твои братишки, сами не ведая, что делают… помогли украсть его из кардиологии… и перевести в Шестое отделение, там его держали без лекарств — вообще, в кошмарных условиях… А ещё… Никто не знает, что там произошло, как он встретил там Бенци Дорона… Бенци и раньше обвиняли в страшных преступлениях…» — «Я знаю… — нетерпеливо прервала её Ширли. — Это гнусное враньё ты могла бы мне не пересказывать!» Мория с мягкой укоризной покачала головой и продолжала: «Короче, в тот день они были вместе. Зачем-то решили им… в основном, наверно, Бенци… показать…» — Мория снова тяжело вздохнула, отвернулась и смахнула слезу. Ширли, не отрываясь, смотрела на неё, и сердце её падало, падало, и внутри всё трепетало от страха перед тем, что, она чувствовала, ей собиралась поведать Мория.