Вера Камша - Темная звезда

— Они нас догонят?

— Нет, не думаю. У нас вполне достойный эскорт. Но когда вы прибудете, ваш супруг, возможно, уже будет располагать определенными… новостями, — видимо, решив, что он должен сказать что-то еще, бледный невыразительно добавил: — Вашему батюшке и господину герцогу, разумеется, незачем знать все подробности вашей поездки. Вы, как и было оговорено, договорились о встрече и затем провели день в циалианском монастыре, где вас никто не мог увидеть. Вечером я вас оттуда забрал.

— А как же монахини? — невольно осведомилась принцесса.

— О, они прекрасно помнят, что вы ни на мгновение не покидали обитель, — он сделал многозначительную паузу, — они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО помнят и готовы в этом поклясться. Так же, впрочем, как и наши воины, уже ору они уверены, что забирали вас именно из монастыря.

— Я должна быть вам благодарна, дан Бо?

— Вам не за что нас благодарить. Я был искренен, когда сказал, что вы будете лучшей со времен Равноапостольной Циалы властительницей. К сожалению, мы ошиблись в вашем брате — он оказался не готов к возложенной на него миссии. Впрочем, вы точно так же ошиблись с герцогом Рене.

О, он был замечательным правителем и воином и, бесспорно, стал бы великим императором, если б понял, что у него не было выбора. Вернее выбор был — или слава и величие, или же никчемная смерть.

Илана помимо воли вздрогнула, и бледный легонько коснулся ее плеча.

— Не думайте больше о нем, герцогиня. Вы достаточно умны, чтобы понять — любовь ничто в сравнении с властью. Сейчас ваш союзник — герцог Михай, но потом вам никто не помешает стать регентом при малолетнем брате.

— Брате?!

— Да. Королева родит ребенка, а вы — его воспитаете. Что до Герики, она вряд ли перенесет роды… Уверяю вас, не пройдет и пяти лет, как вы станете повелительницей Арции. Вдовствующей, если угодно. За это время вы узнаете все, что знает Годой…

Анна-Илана, вы нам нужны, но мы вам нужны еще больше. Я не мог с вами откровенно говорить до вашей встречи с Арроем. Вы были влюблены, вам казалось, что вы сможете убедить этого человека.

— А вы так не думали? — К принцессе понемногу возвращалась ее резкая живость.

— Нет. Мы так не думали. Мы давно следили за Рене Арроем и пришли к выводу, что он наш враг, враг до такой степени, что нечего и пытаться с ним договариваться. Так же, как Архипастырь Филипп и тот, кого называют Романом Ясным… Он ведь собирался вернуться в Таяну?

— Да.

— Надеюсь, он не станет задерживаться…

— Я, кажется, поняла, — принцесса со значением посмотрела на господина Бо, — но все же, что бы вы стали делать, если бы Рене согласился?

— Мы сделали бы его величайшим из Императоров. Выбирать между ним и Михаем то же, что выбирать между корбутским алмазом и арцийскими стразами. Но зачем говорить о том, чего не произошло.

— Незачем, — согласилась принцесса.

Он увидел их сразу же, как захлопнул за собой дверь. Они стояли молча, и было их два, а то и три десятка. Илана или, вернее, тот, кто взял принцессу на сворку, предусмотрел все. В том числе и его отказ, и то, что его никто не станет здесь искать.

Герцог Рене был не из тех, кто лжет сам себе, он прекрасно понимал, что рассчитывать не на что. Как бы он ни дрался, ему не перебить двух дюжин опытных воинов. Адмирал нехорошо ухмыльнулся — все-таки удачно вышло, что, отправляясь на свидание, он вырядился в красный бархат — убийцы не увидят крови. Тряхнув белыми волосами, Рене встал в позицию. Массивная мебель и размеры комнаты не позволяли навалиться на него всем сразу. Хотя биться с пятью порой сложнее, чем с тремя десятками — если полезут все сразу, мешая друг другу, — все шанс… Странно, что они не стреляют! Хотя чего ж тут странного?! Хотят взять живым! Ясно, что это дело рук Михая, а тарскиец готов положить тут половину своих сигурантов, лишь бы получить возможность отплатить за Старую оружейную. После всего просто убить эландца для Михая мало. Как говорит Жан-Флорентин? Славу смерть щадит, славу убивает только позор…

Рене воспользовался последней минутой затишья, чтоб оценить обстановку — отступать некуда, окно высоко и забрано решеткой. Пустить в ход магию не выйдет, на это нужно время и возможность сосредоточиться. Оставались шпага, кинжал и его пресловутая удача, которой, похоже, надоело возиться с сумасшедшим эландцем. Прорваться сквозь толпу врагов вниз по лестнице, миновать нижний зал и ускакать — задача невыполнимая. Что ж, придется умирать на месте. Но живым его не возьмут — если даже кому-то и удастся его оглушить и схватить, на Жана-Флорентина можно положиться. Тот, кто превращает яд в воду, способен из ничего добыть смертельную отраву… Но напоследок он, Рене Аррой, сделает все, чтобы его запомнили надолго.

Какое-то время было так тихо, что отчетливо слышалось потрескивание огня в камине. Затем началось. Первым двинулся коренастый здоровячек, напомнивший Рьего матерого волка. Охотник был левша и превосходно владел ножом. Хорошее начало. Странно, что лезут поодиночке… Что, собственная самонадеянность и уверенность в победе не позволяют навалиться на него сразу четверым или это у них разведка боем? Нож в руке рыжего запорхал бабочкой, кромсая в клочья воздух между ними… по законам поединка, против ножа полагалось бы выйти с кинжалом…

Рене нехорошо усмехнулся — ну что, воронье, устроили показательный поединок? Дурость распоследняя… или кто-то не понял, что он будет убивать, даже умирая? И, значит, ни о каких поединках по Кодексу Розы не может быть и речи. Если хочешь достичь цели, конечно…

Рене неожиданно отступил на шаг, крутанулся, и боевой клинок, более тяжелый, чем большинство арцийских шпаг, вошел в горло противника. Второго удара не потребовалось.

Лупе стояла у окна и смотрела, как в городе хозяйничает ночь. Она вползла, как черная кошка, замыслившая захватить нахохлившуюся Гелань врасплох. После похорон принцев город затаился, люди без крайней надобности не покидали домов. Еще недавно такая открытая и спокойная, столица Таяны была охвачена недобрыми предчувствиями. Даже теплая ласковая погода и яркие цветы позднего лета не могли скрыть тревожной печали, заметной не столько по черно-лиловым траурным флагам на ратуше и у дверей богатых домов, сколько по взглядам людей, их неловким торопливым движениям.

Дело было не в том, что Стефана любили и искренне оплакивали, а в необъяснимом страхе, затопившем город, страхе, тем более непонятном, что Высокий Замок хранил свою тайну — гибель принцев объясняли помешательством Зенона. О схватке на Гусином мосту знали немногие, слухи еще не успели заполнить Таяну.