Журнал «Если» - 2008 № 03

Румата из повести «Трудно быть богом» представлял совсем другой мир. С принципиально иной моралью, принципиально иным общественным устройством, принципиально иной системой воспитания. Да, утопичными, неясно, достижимыми ли вообще, но ведь на то и искусство, чтобы завышать все и всяческие планки. Очень удивлюсь, если судьба Руматы экранного кого-то вдохновит.

Мало кого вдохновляет сегодня и сам мир Полдня. Потому что на смену «проклятым девяностым» пришли «благословенные нулевые», которым все эти интеллигентские утопии до фонаря. А авторов их, очевидно, туда же — на фонарь… В сценарии есть жуткий эпизод — после прихода к власти в Арканаре вооруженных монахов на одной виселице расположились рядком, бок о бок аристократы («элита»), серые штурмовики, придворный поэт, бандитский пахан. Символично. Не хочется говорить — пророчески…

Вспоминаю, как недавно по телевизору известный фантаст и критик (и, как я могу судить по публикациям в «Если», один из главных идеологов «имперского вектора» в нынешней российской фантастике) через губу процедил, что с этим Полднем тоже еще разобраться надо. Та еще утопия: детей обучают в интернатах, а вся духовная жизнь сводится к одной лишь науке. И вправду; ни религии, ни власти какой-нибудь завалящей, ни рынка, ни национальных интересов, ни политики, ни врагов, ни армии. Ну ни-че-го нету!

Так что недалеко, видать, время, когда разберутся. Сбросят с державного корабля мир Полдня — этот последний балласт, оставшийся в тяжелое наследство от либералов-шестидесятников (самое обидное, когда они же нынче становятся ярыми «империалистами», с ожесточением топча свои «заблуждения молодости»). И никому не позволено будет долгожданную общественную стабильность порочить вздорными измышлениями на тему, трудно ли быть богом. Богу богово, а ваше дело — денно и нощно трудиться на благо империи.

…Впрочем, мне приходилось слышать и такое: мир Полдня — это на самом деле и есть образцовая империя! А что? Ищущие да обрящут. Боюсь, что с выходом на экраны фильма Германа силы их только утроятся.

Мысль, кстати, не новая. Много лет назад мне пришлось выслушать признание некоего высокопоставленного «дяди из Галактической Безопасности», сделанное в сугубо неформальной обстановке. Мол, им даже импонируют некоторые книги Стругацких. Например, «Жук в муравейнике»: как правильно все акценты расставлены! Выходит, что и светлому будущему без органов — никуда… Тонко, талантливо!

Хорошо помню, с каким лицом выслушал мой пересказ покойный Аркадий Натанович — кажется, даже бутылку оставил недооткупоренной.

А ведь фильм Германа — это еще цветочки, поверьте. «Обитаемого острова» в исполнении автора «Девятой роты» я вообще жду, как ночной кошмар. Максим там, полагаю, будет истинным имперцем — патриот, русский, православный, отличник боевой и политической, член «Единой Галактической России» с такого-то года. Башни он взрывать не станет — империи без пропаганды и агитации не выстоять, выродков-диссидентов замочит, выродков «правильных» построит, конкурирующую Островную империю в одиночку прижмет. Он их там всех заставит Родину любить!

Мария ГАЛИНА

Чистых жанров, говорят, не осталось. Ни в литературе основного потока, ни в фантастике. Все смешалось. Реалисты вовсю пользуют фантастические сюжеты, научные фантасты вводят в книги атрибуты фэнтези, адепты последней забавляются с постмодернистскими приемчиками… Одни видят в таком художественном «глобализме» спасение самой фантастической прозы, другие недовольны такой ситуацией. Мария Галина, будучи не только критиком, но и писателем, явно придерживается первой точки зрения.

О кризисе и даже кончине жанра НФ поговаривают давно. Особенно старые фэны. Мол, с тех пор как фантастика спуталась с фэнтези, она уже не та, а вот раньше была настоящая, научная…

Попытки возродить научную фантастику, конечно, делаются. Появилась премия «Икар», поощряющая достижения именно в этой области. А статья Павла Амнуэля в ноябрьском «Если» за прошлый год, посвященная эвереттике, прямо сулит нам «неисчерпаемый источник научно-фантастических сюжетов»… Но о чем говорить, если даже такой столп отечественной НФ, как Александр Громов, и тот отклонился от «твердой» вертикали.

На самом деле научной фантастики — настоящей, отвечающей классическому определению Грегори Бенфорда — никогда не было много. Слишком узки ограничивающие рамки. [4] Цитата из статьи Вл. Гакова «Две ипостаси Грегори Бенфорда» («Если», № 1, 2006 г.): «Это фантастика, пронизанная не столько научной проблематикой, сколько атмосферой научной деятельности, а также оценивающая социальные последствия тех или иных научных результатов. В определенном смысле научная фантастика сохраняет верность породившему ее научно-техническому прогрессу и небезразлична к тому, как наука воздействует на окружающий мир. Читатель может потребовать… не конкретных результатов той или иной науки (эти-то вполне можно нафантазировать), но достоверности иного рода — общей атмосферы поиска, психологии творцов науки…» Кстати, под это определение великолепно подходит «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких. (Прим. авт.)

Поэтому в современном понимании классическая, или «твердая», НФ — это просто все, что не фэнтези. Иными словами, произведения фантастики, где не действуют ни магия, ни волшебство.

Однако вот, например, космо-опера — на первый взгляд, вполне себе НФ. Звездолеты, скачки через гиперпространство. Чужие расы. Планеты. Все, как надо… И все, казалось бы, соответствует научным представлениям. Никаких «грохот взрыва раскатился по космосу».

Возьмем классическую космооперу Эдмонда Гамильтона «Звездные короли». Герой приходит в себя в чужом теле, переброшенный в далекое будущее, оказывается самым-самым главным, руководит армадой кораблей, разбивает наголову врага и спасает принцессу, на коей и женится впоследствии. Принцесса — персонаж, к настоящей «твердой» фантастике отношения не имеющий, вот сумасшедший ученый — другое дело. Но в космоопере со времен Гамильтона принцессы время от времени водятся.

Что это напоминает? Правильно, фэнтези. Вот где принцесс пруд пруди. Эльфийских, заколдованных, расколдованных… Принцесса в фэнтези — штамп, объект пародии (например, в романе Натальи Резановой «Кругом одни принцессы»).

Роднит фэнтези и космооперу явно выраженная ксенофилия (иные не обязательно симпатичны, есть среди них и плохиши, но вообще наличие других рас, взаимодействующих с человеком, показательно). В фэнтези это эльфы, тролли, гномы и прочие представители «волшебного народа», вернее, «волшебных народов», живущие рядом с людьми и воспринимающиеся внутри сюжета как норма. То есть они и волшебные, и удивительные, но появление их на жизненном пути героя не вызывает сенсации и культурного шока (НФ чаще рассматривает именно Контакт — и культурный шок как одно из его последствий). В космоопере место гномов и эльфов занимают инопланетяне или генетические конструкты. Почему-то чаще всего с человеком, бороздящим просторы вселенной, сотрудничают разумные кошки, но и другим находится занятие. Вообще, без наличия Иных, как правило, со сверхспособностями, космоопера — не космоопера…