Кэтрин Куртц - Сын епископа

— Есть, сержант. Сейчас я на них взгляну, — и Дугал, коротко кивнув, извинился перед Келсоном. — С вашего дозволения, государь.

— Разумеется. Мои люди помогут.

Большинство ранений было легкими — мелкие порезы и синяки, обычные для любой бурной свары, но у нескольких — как у труриллцев, так и у пленных, обнаружились более значительные повреждения. Один был убит, несмотря на то, что все явно себя жестко обуздывали. Келсон отрядил своего военного хирурга и оруженосцев, чтобы пособили труриллцам, а когда стало ясно, что Гендон не намеревается возвращаться в Трурилл к ночи, отдал приказ разбить лагерь. Конала он предоставил в распоряжение Эвана, чтобы заодно понаблюдал, как старый герцог сработается с Гендоном. А сам Келсон пошел в возникающий на глазах лагерь труриллцев, взяв с собой только Джодрелла, мало говоря, но наблюдая за всем с любопытством. Вспомнив слова Дугала о том, что они здесь, на западе, «много всякого слышали» за последние три года, он задался вопросом, а какое же представление сложилось о нем в итоге у этих горцев. В глазах подобных людей, то, что Келсон — Халдейн, достаточная причина для настороженности. А какие новые подозрения могли породить россказни о его волшебстве?

Но как только он попытался поболтать кое с кем из них, сразу почувствовал, что их сдержанность столько же связана с его равнинным происхождением, сколько с титулом или любым смутным беспокойством, которое могло у них возникнуть из-за того, что он частично Дерини. Они были достаточно почтительны на свой грубый пограничный лад, но предлагали не больше того, о чем их просили, и не жаждали поделиться сведениями. Пленники тоже не склонны были выдавать сведения. Хотя это едва ли казалось неожиданным. Да и сведения, которые он добыл, порой не без давления, касались одних лишь местных дел. Келсон вчитался в умы нескольких из них, в то время как другие задавали вопросы, но не увидел большого смысла выставлять напоказ свои деринийские способности, поскольку те, кто вел допрос, получили в точности такие же ответы, какие и он. Расстояние между ним и горцами имело мало отношения к магии, но его одиночество этим не смягчалось. В конце концов он обнаружил, что украдкой наблюдает за Дугалом, и подал Джодреллу знак не разговаривать.

Дугал стоял на коленях подле наиболее опасно раненого из своих людей. Оруженосец Келсона, Джетэм, помогал ему, не догадываясь, что король не сводит с них глаз. Сброшенный плед юного Мак-Ардри лежал рядом, меч и перевязь — поверх пледа. И Келсон видел, что он расстегнул свой кожаный панцирь, чтобы удобнее было двигаться, когда приступил к своим обязанностям хирурга. Пациентом Дугала был здоровяк-горец, едва ли старше его самого, но раза в полтора покрупнее, от запястья до локтя у него тянулся кровоточащий разрез, который, вероятно, помешает ему в будущем рубить мечом, если, вообще, удастся спасти руку. Его другая загорелая рука закрывала глаза, безбородое лицо под ней побледнело. Когда оруженосец промыл рану водой, а Дугал ослабил повязку, из глубины бурно забила яркая кровь. Даже со своего места Келсон видел, что порез рассек глубокие мышцы и, явно, артерию.

— Проклятие! — прорычал Дугал, шумно дыша, снова закрепил жгут и пробормотал что-то успокаивающее, когда его пациент с шумом втянул воздух меж зубами. Ни Дугал, ни его помощник, ни раненый, казалось, не заметили присутствия Келсона, когда он подхватил иглу, за которой волочилась нить из кишечной оболочки.

— Постарайся не двигаться, Берти, если хочешь, чтобы мы спасли твою руку, — сказал Дугал, его придворное произношение сменилось бойким местным говорком, в то время как он придавал раненой руке нужное положение и перемещал хватку Джетэма. — Держи его как можно крепче, парень.

Когда Берти собрался с духом, а юный Джетэм вцепился в его запястье и бицепс, король тронул оруженосца за плечо и кивнул в ответ на оторопелый взгляд Джетэма. Дугал часто заморгал, обнаружив внезапно, что король рядом.

— Не позволишь ли ты мне тебя сменить, Джетэм? — сказал он мальчику, улыбаясь и подавая ему знак отойти. — Он великоват для тебя. Ступай-ка с бароном Джодреллом.

Как только Джодрелл и мальчик удалились, Келсон упал на колени наискось от Дугала и ополоснул руки в миске с чистой водой, стоявшей близ головы раненого, позволив себе слабо улыбаться, в то время как Дугал уставился на него в изумлении.

— Я начал было чувствовать себя бесполезным, — пояснил Келсон. — Кроме того, похоже, что этот юный Берти почти что перевешивает вас обоих. Привет, Берти, — добавил он, видя, что страдалец открыл глаза и недоверчиво покосился на него.

— Ну что же, — Дугал ухмыльнулся, его приграничный говорок снова почти перестал чувствоваться, возобладали придворные интонации. — Я что-то не слышал, чтобы ты был военным хирургом.

— Я о тебе тоже, — отозвался Келсон. — Полагаю, мы оба кое-чему научились за минувшие несколько лет. Что мне делать?

Дугал попытался мрачно рассмеяться.

— Если так, держи его руку — и покрепче. Вот так, — сказал он, перемещая руку и ставя на нужные места ладони Келсона, между тем как раненый не переставал на них пялиться.

— К несчастью, — продолжал Дугал, — полевая хирургия — одно из тех дел, которому у меня хватило времени поучиться настолько, насколько мне хотелось бы — больше из сострадания к нашему другу Берти. Лишь из-за того, что я снискал добрую славу, леча лошадей, он убежден, что я могу поправить его, верно, Берти? — добавил он, опять переходя на горское наречие.

— Э, ну ты смотри, кого сравниваешь с лошадью, юный Мак-Ардри, — добродушно буркнул Берти, хотя и шипел сквозь зубы от боли, а затем попытался повернуться набок, как только Дугал коснулся раны.

Ловко двигаясь, Дугал помог Келсону удержать в покое руку и снова попытался заняться швом, то и дело с легкостью перескакивая с придворного наречия на приграничное и обратно, хотя лицо его было не менее напряженным, чем у Берти.

— Берти Мак-Ардри, ты напоминаешь лошадь если не мускулами, то запахом, — провозгласил он, — но если не хочешь гулять с пустым рукавом, лежи спокойно. Келсон, постарайся, чтобы он не двигал рукой, иначе все без толку. Я не смогу ему помочь, если он станет дергаться.

Келсон старался, как мог, с радостью вспоминая старую дружбу, которая так долго связывала его с Дугалом в детстве, и которая была нужна и теперь, когда оба выросли. Но, в то время как Дугал продолжал свою работу, а Берти хватал ртом воздух и напрягался, король бросил вдруг взгляд через плечо, в один миг принял решение, положил тыльную сторону одной из запачканных кровью ладоней на лоб раненого и обратился к своему деринийскому дару.

— Спи, Берти, — прошептал он, скользнув запястьем по глазам пострадавшего и почувствовав, как размякает напряженное тело. — Усни и все забудь. Когда проснешься, боли не будет.