Олаф Бьорн Локнит - Алая печать

– А ну, пойдем, – от угрюмых мыслей меня внезапно отвлек король. – Пока все получают удовольствие от песен сладкоголосой Орсии, надо поговорить.

Конан взял меня за плечо, извлек из кресла и потянул за собой. Мы вышли из зала, где царило непринужденное застолье, оказавшись в святая святых тарантийского замка – рабочем кабинете монарха.

Скромненько. Деревянная обшивка стен, большой стол, жесткие стулья красного дерева, сундук. На стенах – разнообразное диковинное оружие, вроде кхитайских метательных звездочек, вендийские мечи, больше похожие на зазубренную пилу, гирканийские «волчьи хвосты» – странные копья с наконечниками в виде железных изогнутых ветвей. Неплохая коллекция.

– Вот что, Маэль, – без лишних предисловий начал Конан, – своей королевской волей я дарую тебе повышение. Будешь личным порученцем моего аквилонского величества.

– Чего? – вытаращился я. – Капитан… то есть извини, мой король… Я, конечно, благодарен, но…

– Не перебивай, – Конан выложил на стол два тяжелых кожаных мешочка, развязал шнурки на одном из них, и на полированные доски высыпалось звонкое серебро. Странная, хотя знакомая чеканка – восьмиугольные монеты Кофа, серебряные орты с изображением оскалившейся львиной головы.

– Здесь этого добра на полную сотню аквилонских кесариев, – продолжил Конан, – ты получаешь их от казны в счет будущих расходов.

– Каких расходов? – я окончательно запутался.

– Дело в том, что завтра с утра ты отправляешься в Немедию. Обеспеченный кофийский дворянин, решивший попутешествовать. Ясно? Насколько я знаю, последний год ты прожил в Кофе, отлично знаешь тамошнее наречие и местные обычаи. В Бельверусе вполне сойдешь за подданного короля Балардуса. Барон Гленнор извещен… Собственно, это он тебя порекомендовал как одного из лучших конфидентов Латераны. Вдобавок я вправе на тебя надеяться как на старого друга.

– И что я должен делать? – стало ясно, что Конан снова решил впутать меня в темную историю. Как все знакомо!

– Учти, сейчас я тебя посвящаю не только в государственную, но и в мою личную тайну, – Конан уселся за стол и нахмурился. – На днях я получил из Бельверуса очень странное письмо. От человека, которого я уважаю всей душой и всем сердцем.

– Кто же этот человек? – осторожно осведомился я.

– Мораддин, герцог Эрде, барон Энден, глава тайной службы Немедийского королевства.

Вот те на! Прежде мне приходилось слышать, что человек, исполняющий в Немедии роль нашего барона Гленнора, как-то связан с Конаном и серьезно помогал Аквилонии шесть лет назад, во времена смуты и Мятежа Четырех… Но чтобы у нашего монарха были с главой Вертрауэна «душевные и сердечные отношения»? Чем больше живу, тем больше удивляюсь жизни.

– Я тебе прочитаю кое-что, – варвар взял один из валявшихся на столе свитков и развернул. – Тогда, возможно, ты поймешь, отчего я лишаю тебя отдыха в Тарантии. Слушай…

Личные записи мне посоветовал вести отец. Давно, когда я была еще маленькой и только училась выводить первые корявые строчки. Он сказал, что будет полезно по вечерам перебирать и раскладывать по полочкам минувший день. Вспомнить, кого я видела, что слышала, что подумала, о чем читала или разговаривала, чем занималась. С тех пор я повсюду таскаю с собой маленькую тетрадку, походную бронзовую чернильницу и запас перьев, а ведение записок стало привычкой. Иногда надо мной смеялись, но порой дневники оказывали мне ценные услуги.

Я даже не подозревала, насколько был предусмотрителен отец, приохотив дочь к кратким ежевечерним исповедям на клочках пергамента.

Бельверус, Немедия.

1 день Первой весенней луны 1294 года.

Немногие люди могут точно называть день, когда их жизнь стала иной. Изменения складываются из будних мелочей, разговоров и обыденных встреч, и только спустя какое-то время понимаешь: ты уже давно стоишь на пути, которого не хотел и пытался избежать. Остается только идти вперед и надеяться на лучшее.

Наша жизнь разрушилась в конце зимы 1294 года. Все, что случилось потом, было закономерным следствием.

В тридцатый день третьей зимней луны, как раз под праздник Канделлоры – Зажжения Нового Огня – доверенным людям отца удалось разыскать мою мать, уже седмицу скрывавшуюся где-то в Бельверусе, и доставить ее домой. Из своего окна я видела, как во двор торопливо вкатила черная карета, запряженная четверкой лошадей, и как из нее в дом на руках перенесли кого-то, с ног до головы закутанного в черный плащ.

Матушка вернулась. Вернулась, чтобы стать пугающим призраком, заточенным в подвалах, ибо ее нельзя было оставлять без присмотра, но, если бы она снова пожелала уйти, никто бы не смог ее остановить. Поэтому госпожу замка Эрде заперли в нижних помещениях, там, где хранятся запасы на случай осады города, и размещается закрытая на семь засовов и десять замков фамильная сокровищница.

Моя мать сошла с ума.

Я всегда гордилась своей семьей. Для этого имелись веские причины. Кто, как не мои отец и мать, являются людьми, значащими в государстве почти столько же, сколько Его величество король? Кто владеет правом заседать в Королевском Совете и одобрять или не одобрять его решения? Чья личная печать может быть приравнена к королевской? Кто обладает титулами, поместьями, землями и золотом, добившись всего этого великолепия самостоятельно, без помощи влиятельных сородичей, права крови и уничтожения соперников?

Звучит немного восторженно, однако это правда. Всем этим владели мои родители – герцог Мораддин Эрде, глава Тайной службы Немедии, и его супруга Ринга, которую боялись едва ли не больше, чем ее грозного и могущественного супруга.

Я – их дочь. Баронесса Долиана Эрде. Для знакомых, друзей и близких поклонников – Дана. Дана Эрде, идеально подходящая под определение: «Молодая утонченная барышня из знатной семьи». Мне пятнадцать лет, и я обучена всему, что положено уметь и знать благородной госпоже. На мое образование не жалели денег и связей. Четыре года в Аквилонии, в закрытом пансионе при женской митрианской обители. Затем, когда мне стукнуло двенадцать, меня отправили в Офир, в Ианту. Год я провела в качестве воспитанницы при старейшем храме Иштар, год в Мессантии, в тамошней Обители Изящных Искусств. Для придания окончательного блеска выдержала год скучнейших философских лекций на многоразличные темы для узкого круга наследниц и отпрысков семей высокого происхождения.

Для полноты картины отмечу, что пребывание в Ианте привело меня в ряды почитателей Иштар. Поклонница я не особенно ревностная, но стараюсь следовать заповедям «Именем богини да правит миром любовь» и «Семья превыше всего».