Олаф Бьорн Локнит - Песчаные небеса

– Мораддин попросил… – угрюмо ответствовал Ниорг после недолгого молчания, словно не очень хотел признаваться. – Если бы не он, то гнить тебе на каторге – кстати, за какой грех тебя туда упекли? – или же от родичей моих кинжал в бок получил бы ночью. Думаешь, забыли джавиды тот проклятый день, когда Нергал занес тебя в крепость Баргэми?

– Они погибли в честном бою, – отмахнулся Конан. – А что ты скажешь, если узнаешь, что Мораддина твоего подкупил посланник короля Страбонуса, нанявший меня не столь давно? Догадываешься, для чего?

Ниорг остановился, губы его гневно тряслись, а глаза смотрели так яростно и зло, что если бы джавиды умели испепелять взглядом, от Конана осталась бы кучка угольков.

– Ты останешься в этом подземелье навеки! – прошипел Ниорг, брызгая слюной, и начал медленно отступать в темноту. Светящийся шарик в его руке постепенно гас.

– Эй, погоди! Да стой ты! – поднял руку Конан. – Ты думаешь, я буду работать на полудурка Страбонуса и его ублюдочного мага? Да сдались они мне!.. К тому же, ты скоро получишь свой золотой горшок от Турлей-Хана…

– Не получу! – гулко отозвался из полумрака Ниорг, все еще продолжая отходить от киммерийца. – Он обманул! Вернее, девицу старого шейха у него похитил какой-то негодяй, и Турлей-Хан отказывается платить нам за нее выкуп.

– История… – почесал в затылке Конан, едва не рассмеявшись, хоть веселиться повода не было. Теперь у Ниорга имелись все основания бросить киммерийца на произвол судьбы в бесконечной путанице подземелья, в которой мог разобраться один лишь гном. Или джавид.

– Ладно, – сказал Конан, звонко ударив ладонью о ладонь. Решение варвар принял, как всегда, немедленно и не раздумывая. – Достану я тебе кувшин.

Некоторое стояла полнейшая тишина, нарушаемая лишь сопением Ниорга. Огненный шарик в его ладони продолжал неровно мерцать, а потом вдруг вспыхнул с такой силой, что Конан зажмурился.

– А не обманешь? – прохрипел джавид.

– С какой стати? – жестко произнес Конан. – Я сказал.

Ниорг еще немного помолчал, а потом подошел к киммерийцу, заглянув ему в глаза.

– Знаешь старую сторожевую башню в пустыне, на полпути от Баргэми к Султанапуру?

Конан кивнул.

– Отлично. Там есть вход в подземелье. В течении одной полной луны в башне тебя будут ждать. Если вернешь кувшин – мы простим тебе смерть сородичей и, кроме того, не забудь – сила Нейглама сможет выполнить и твою просьбу. Но только одну.

«Ого!.. Да все деньги кофийского посланника не идут ни в какое сравнение с такой возможностью, – молнией мелькнула мысль в голове Конана. – Плевать мне на Дагарнуса, Турлей-Хана и Мирдани скопом! Теперь главное – достать кувшин. И тогда…»

Киммериец невольно потер руки, и глянул на Ниорга, в глазах которого засветилась надежда.

– Веди к выходу, – бросил Конан.

Дальнейший путь проходил почти в полном молчании, и варвар с удивлением обнаружил, что Ниорг ведет его к оазису шейха Джафира. Старый карлик прекрасно знал, что северянин может получить от подданных молодого шейха и лошадь, и пищу, да и деньгами разжиться. Миновав череду темных широких коридоров, Конан, ведомый джавидом, оказался в памятной пещере, где начальник стражи Баргэми Самил нашел свое последнее пристанище. Его разлагющийся труп Конан обошел с отвращением. Затем Ниорг вывел киммерийца в тоннель, выходящий непосредственно в оазис, и указал рукой в темноту.

– Иди туда. Отсчитай отсюда восемьдесят шагов, и по правую руку найдешь проход наверх, – потом джавид отрывисто поклонился и бросил напоследок:

– Ты дал слово.

– Нет нужды напоминать, – мрачно ответил киммериец. – Но и ты тоже обещал кое-что…

Конан повернулся на каблуках и начал отсчитывать восемьдесят шагов, стараясь держаться стены справа…

Да, это место было Конану знакомо. Не зря старый Ниорг говорил, что приведет туда, где встрече с киммерийцем будут рады. Полуобвалившаяся кладка один к одному походила на стену, которой некогда жители аль-Баргэми отгородили подземелья под дворцом шейха от уводящих в пустыню и под Кезанкийские горы ходов раваха… Недалеко должны быть кладовые с сокровищами рода аль-Баргэми, но сейчас Конана не заботили золото или самоцветы – скорее бы покинуть мрачные коридоры, проложенные червем пустыни, да выйти наверх, туда, где светит солнце и живут люди…

Киммериец остановился возле того самого наклонного прохода, по которому много дней назад джавиды пробрались в дворцовый сад, и ненадолго задумался, глядя вверх. Взобраться по довольно широкой и не столь уж крутой норе, прорытой карликами, было делом нетрудным, но, когда Конан бывал здесь в последний раз, наверху находились ожидавшие его люди, да и выйти на поверхность можно было сквозь отверстие, сейчас наверняка заваленное, причем накрепко.

– Воображаю, какой поднимется переполох, когда и если мне удастся выбраться, – сам себе сказал киммериец, заглядывая в выводящую наверх нору и пытаясь пристроить подаренный Мораддином меч за спиной. – Ну вперед, что ли…

Подтянувшись, он перевалился за край прохода, начинавшегося на высоте человеческого роста, и стал карабкаться, изредка изрыгая проклятья – пальцы соскальзывали с камней и под ногами осыпался песок. О том, что вся работа может оказаться тщетной и на пути вдруг встанет неодолимая преграда, Конан старался не думать. Пару раз он не сумел удержаться и сползал вниз на несколько локтей, но с истинно киммерийским упорством, не обращая внимания на падающие сверху камни и сыпавшуюся в глаза песчаную пыль, продолжал ползти, пока, наконец, не уперся головой во что-то твердое. Судя по всему, это и был завал на месте выхода из норы.

“На ощупь вроде бы дерево, – Конан провел пальцами по шершавой и занозистой преграде, – так и есть, доски! Только бы сверху камней не наложили!”

Он уперся спиной и ногами в стену прохода, надеясь, что сыпучая почва выдержит, и, поднатужившись, попробовал оттолкнуть деревянную крышку плечами. Никакого результата. Лишь доски чуть затрещали.

– Так… – сжав зубы, рыкнул киммериец. – Ну, мы еще поборемся…

Чуть отодвинувшись от наклонной стены, он нашарил рукоять меча, осторожно вынул его из ножен, стараясь случайно не порезаться в темноте, а пальцами левой руки начал ощупывать деревянную преграду, пока не почувствовал, что нашел щель в плотно пригнанных досках. Осторожно вставив в нее острие клинка, Конан что есть силы вогнал меч в узенький зазор больше чем наполовину, и, еще раз устроившись потверже, насколько это было возможно, принялся расшатывать доски.

Еще немного поработав мечом, Конан расширил отверстие настолько, что в образовавшийся узкий – с палец – зазор хлынул солнечный свет. И тотчас до слуха киммерийца донеслись приглушенные встревоженные крики – стража или гулявшие в саду женщины гарема почувствовали неладное.