Олаф Бьорн Локнит - Пожиратели плоти

Предместья столицы были пустынны, и утешало, что никто не видел их позорного возвращения. Всю дорогу путники молчали, и Ларго мог только предполагать, о чем думает король, лишь вчера торжественно провожаемый своими подданными, ждущими избавления от демонов. Даже Чепозус, казалось, растерял значительную часть своего жизнелюбия, и его мокрый плащ уныло хлопал по бокам столь же унылой лошади.

На надвратной башне уютно мигал желтый огонек. Ларго спешился и подошел к воротам. Они были закрыты.

– Закрыто, Ваше Величество, – глупо улыбаясь, сказал Ларго, испытывавший непреодолимое желание сесть прямо на дорогу и заплакать.

– Разрази их Кром с Сетом и забери потом Нергал! – мрачно отозвался Конан. – Они что, перепились тут? Ворота закрываются после захода солнца!

– Так солнца-то нет, Ваше Величество, – заметил здравомыслящий Чепозус, и его лошадь печально кивнула головой.

Ларго подошел к огромным деревянным воротам, обшитым толстыми железными полосами, и загрохотал кулаком по мокрым доскам. Звук получился крайне жалким.

– Чего надрываешься, вон колокол висит, – хмуро сообщил Конан и поморщился. На звон медного колокола далеко не сразу из башенной бойницы высунулась лохматая голова стражника.

– Кончай трезвонить! Не видишь – ворота закрыты до утра. Вот утром и приходи!

– Не-ет, – нехорошо улыбаясь, ласково ответил Ларго, – я никуда не пойду. Я сейчас здесь умру, и пусть вонь от моего трупа не даст тебе спать в твоей караулке!

Конан тронул поводья и подъехал ближе.

– Эй, вы, ленивые скоты, открывайте ворота, а то гнить вам до конца своих дней в Железной Башне! – заорал киммериец, окончательно потерявший терпение.

Из башни высунулась другая голова – на сей раз в островерхом шлеме.

– Я, может, и в Железной Башне гнить буду, а ты погниешь до утра туточки, вот около этой самой лужи! – и голова в шлеме удовлетворенно заржала.

– Открывайте ворота своему королю, вы, помесь осла и гиены! – зарычал Конан.

– Вот мы своему и откроем, когда время придет! А ты остынь под дождичком, человек хороший, – посоветовали с башни. Но упоминание о короле, видимо, заставило начальника караула оторвать зад от уютной скамьи и выяснить, кто набрался такой наглости, чтобы выдавать себя за правителя. Голова в шлеме пропала, а вместо нее высунулась красная физиономия, явно не принадлежащая рядовому. Физиономия некоторое время всматривалась в бушующего внизу Конана и, внезапно сменив красный цвет на мертвенно-зеленый, исчезла. Вскоре загрохотал засов, ворота с натужным скрипом отворились, и король со спутниками смог, наконец, въехать в свою столицу.

– Ваше Величество, мы-то… мы думали, вы еще в Руазеле… злого умысла не имели, Ваше Величество… Не велите казнить!.. – запинаясь, бормотал тучный капитан стражи, за спиной которого вытянулись в струнку лохматая голова и голова в шлеме. Конан окинул их взглядом и сплюнул, выразив этим свое отношение к офицеру и обеим головам.

– Почему так рано закрыты ворота? – требовательно спросил король.

– Так приказ… Только сегодня получили… В городе больно неспокойно, Ваше Величество – вот и решено ворота закрывать до захода солнца, – оправдывающимся тоном сообщил начальник караула.

– Только этого еще не хватало, – Конан устало провел рукой по лбу и тронул лошадь с места.

– Ваше Величество, а ваша свита когда подъедет? Ворота-то закрывать? – долетел до путников растерянный голос офицера.

Подождав, но так и не получив никакого ответа, он пожал плечами и на свой страх и риск велел закрывать ворота, а не пришедшие еще в себя стражники исполнили приказ гораздо быстрее обычного.

Позже, сидя в караулке, офицер подумал, что если король, торжественно выехавший вчера во главе целого отряда, сегодня возвращается мокрый и грязный в сопровождении двух подозрительного вида бродяг – то не надо быть премудрым астрологом, чтобы предсказать, что страну ожидают нелегкие времена. И офицер со вздохом, не понятым его подчиненными, осушил последний на сегодня стакан эля.

Полное уничтожение королевского отряда в Руазельском лесу потрясло всю Тарантию. До этого у людей была надежда, что правитель Аквилонии и его храбрые воины расправятся с нарушившими покой демонами, и жизнь вновь потечет как раньше. Теперь надеяться было не на кого. Жрецы многочисленных столичных храмов без устали возносили молитвы Подателю Жизни, но Митра, как всегда, молчал.

В Тарантии началась паника. Все, кто мог, бежали из города. Закрывались лавки и мастерские, пустовали пристани в порту, городской рынок становился все малолюднее, в Университете воцарилось немыслимое дотоле спокойствие. Зато появилось немало бродяг, большинство из которых составляли крестьяне, бежавшие из разрушенных ночными тварями деревень. Им некуда было идти, на работу в объятом хаосом городе наняться было невозможно, и они целыми семьями просили милостыню на улицах. Нередко бывало, что, не в силах смотреть в голодные глаза детей, мирные земледельцы превращались в отчаявшихся, а потому особенно опасных грабителей.

Среди аристократии тоже царило уныние. Знатнейшие дворянские семьи Аквилонии потеряли своих сыновей в Руазеле. При королевском дворе стало пустынно как никогда ранее – те, кто не погиб, уезжали в свои имения, не думая о чести и карьере. Из провинций все чаще доносились голоса, обвиняющие в смерти знатнейших вельмож страны короля Конана. Намекали даже, что демоны – лишь удобное прикрытие для планов аквилонского правителя расправиться с неугодными из числа знати.

Демоны стали в Тарантии и ее окрестностях делом обычным. Днем они где-то прятались, и люди могли вздохнуть свободно – но ночью неведомые твари, напоминающие то огромных бесклювых птиц, то лишенных шерсти волков, то крылатых гиен, выползали из своих убежищ и начинали охоту. Им было все равно, кто перед ними – собака, лошадь, взрослый или ребенок – они способны были пожрать любого, встретившегося им на пути. Казалось, эти создания Сета ведали лишь голод и злобу.

Ближе к наступлению ночи улицы города словно вымирали. Жители забивали досками окна и закладывали двери тяжелыми засовами, чтобы хоть как-то уберечься от опасных тварей. Бродяги и бездомные крестьяне проникали в оставленные уехавшими хозяевами дома, думая лишь о спасении собственной жизни. За самые удобные здания, могущие послужить более надежным убежищем от демонов, происходили кровавые драки. Утроенные караулы городской стражи предпочитали отсиживаться в немногочисленных открытых еще кабачках, чем бродить по темным пустынным улицам в тоскливом ожидании нападения безжалостных бестий. Порядок в городе рушился на глазах.