Олаф Бьорн Локнит - Склеп Хаоса

– Отец собирался сразу после рождения выкинуть меня в колодец, но передумал, – невозмутимости тона Раэна можно было только завидовать. – Решил, что сам скоро отдам концы. Но, как видишь, мой папенька уже давно пребывает на уютном семейном кладбище, а я все еще бегаю по этой прекрасной земле. Ладно, не переживай так. Разделим мы этих красавцев, не хуже, чем быков на бойне разделывают. Смотри, что я придумал. Кому-то из них все равно суждено умереть: либо человеку, либо дракону. Так вот, я собираюсь пожертвовать Геллиром – красивее выйдет. Вы его убьете, ты и этот корсар-головорез. Прикончите на глазах у безмерно восхищенной толпы и станете героями. Ты ж вроде спать спокойно не мог без этого?

– Погоди, погоди, – возмутился Маэль. – Как это «убьете»? Ты же говорил, они оба останутся живы!

– Останутся, – подтвердил маг. – Послушай, мою задумку сложно объяснить без кучи умных и ровным счетом ничего для тебя не обозначающих слов. Просто поверь мне. Нужно, чтобы все увидели умирающего дракона, или, по крайности, были убеждены, что он умер. Как недавно выразился сам Геллир, над драконами – настоящими драконам, Drago nobilis, а не всякой мелюзгой вроде линдвортов или вивернов, которые просто хищные звери – смерть не властна. Я собираюсь разделить это бессмертие на двоих. Дракон вполне удовольствуется и оставшимся, а того, что достанется человеческому телу, с избытком хватит, чтобы прожить долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. Кстати, потомок, почему бы тебе в качестве прощального подарка не облегчить им, я имею в виду прекрасной Агнессе и ее избраннику, грядущие хлопоты?

– Ты о чем? – нахмурился Маэль. – Конечно, я с удовольствием сделаю для донны Агнессы все возможное, но что именно ты предлагаешь?

– Я-то обрадовался, что у меня умное потомство, – с наигранным огорчением проговорил Раэн. – Мальчик мой, мы же все-таки древнейший род Аквилонии, и, если мне не изменяет память, то ли Эпамидонт V, то ли сам Сигиберт Завоеватель даровал нам… э-э… – он зажмурился, вспоминая, – ну да, вечное и неотчуждаемое право возведения в дворянское сословие любого лица, независимо от его подданства и происхождения, за заслуги, кои носитель права сочтет достойными для дарования такового высокого звания, и просто по желанию… За точность пересказа не ручаюсь, но смысл верен. Почему бы тебе не сделать старичку Геллиру, точнее, его человеческой половине, приятное?

– Почему бы тебе самому не совершить этого? – ответил вопросом на вопрос Маэль. – Ты же старше меня, его ученик и все такое прочее.

– Гм, – Танасулец пристально уставился куда-то в конец улицы, и тихо, так что Маэль не сразу расслышал, ответил: – Он не захочет принять от меня такой подарок. От тебя – другое дело. Ты его друг, и друг Агнессы.

– Досточтимый предок, – Монброн-младший решил не уступать старшему в язвительности, – тебе никогда не говорили, что ты редкий интриган?

– Неоднократно, мой мальчик, неоднократно, я уже со счета сбился, – Раэн скорбно вздохнул. – Что поделаешь, такое было время. Без хитрости не проживешь и дня. Или ты – или тебя.

Маэль замолчал, обдумывая предложение. У него напрочь вылетело из головы это древнее право Монбронов, сохранявшееся за семьей даже сейчас, во времена правления сколь недоверчивого, столь и нетерпимого к дворянским привилегиям и вольностям Нумедидеса. Агнесса будет счастлива… Эван, надо полагать, тоже, а дядюшка донны Вальехо и иже с ним отныне могут заткнуться. Зря Раэн строит из себя такого злобного и презирающего всех типа. Он, похоже, не против помириться с Геллиром, да гордость мешает. Даже не гордость, а гордыня. Просить прощения, по его убеждению – признать свое поражение и отступить. Правильно Геллир сказал: не видит ничего, кроме своей мести. Ничего, уважаемый предок, мы тебя переупрямим.

– Между прочим, – маг слегка пристукнул каблуками по бокам кобылки, – если не секрет – ты в самом деле собираешься податься в развеселую компанию этих головорезов короны?

– Да, – упрямо нахмурился Монброн. – Хочешь меня отговорить?

– Упаси меня маменька Иштар, – Раэн бросил поводья и поднял обе руки. – Даже пытаться не буду. Право распоряжаться своей жизнью принадлежит только тебе. Кстати, поверь моему опыту, этот варвар – отнюдь не худший из людей, что встретятся на твоем пути. Тебе будет полезно походить под его началом. Только на забывай, что у тебя есть собственная голова и на плечах, и, – он весело покосился на потомка, – отнюдь не пустая. Не переживай, твои предки, случалось, и не такое вытворяли, и ничего – входили в летописи и были до старости уважаемы. Возьми меня, к примеру…

В таверне «Рыбьи слезы» за время их отсутствия почти ничего не переменилось. Агнесса все так же сидела на краю кричаще-роскошного лежбища, отсутствующим взглядом смотря в некрашеные доски пола. Чинкуэда подползла поближе и ткнулась носом ей в ноги, по-своему стараясь утешить. Ди Блайи перебрался за стол, где появился небольшой пузатый бочонок, и старательно изображал приличествующую моменту скорбь. Корсар просто ждал, как ждут в засаде звери.

– Вас только за смертью посылать, – заявил он, когда парочка Монбронов перешагнула через порог. – Притащили?

– Ага, – Маэль аккуратно водрузил сверток посреди стола. Раэн немедленно яростно зашипел: «Куда кладешь? Неси сюда!» и присел на корточки рядом с донной Вальехо и Эваном. Монброну-младшему показалось, что контрабандист-дракон уже отправился по дороге без конца, но тут человек слегка шевельнулся и приоткрыл глаза. Они окончательно сменили цвет, став из темных ярко-золотистыми и лишенными зрачков. Несмотря на все старания Геллира, его драконья сущность одерживала верх.

Раэн легкомысленно засвистел, жестом попросил у Маэля кинжал и принялся торопливо разматывать слои холста, скрывавшие под собой Нечто. Монброн поймал себя на том, что затаил дыхание и мелко трясется от сильнейшего желания узнать, что же там, внутри, и от одновременного страха перед таинственным содержимым свертка.

Упали последние складки ткани, и предмет открылся целиком.

– Ой, – приглушенно сказал Ди Блайи.

– Это что, шутка? – Агнесса посмотрела на мага тусклыми глазами, потерявшими всякое выражение.

На полу стояла довольно большая, искусно выполненная из черного дерева модель корабля, пузатого трехмачтового нефа. На реях болтались оранжевые лоскутки, изображавшие паруса. Маэль никогда не бывал в гостях у доверенного лица донны Вальехо, а то, подобно госпоже графине, сразу бы сразу опознал эту вещицу, мирно пылившуюся на каминной доске.

Не отвечая, Раэн задумчиво постучал согнутыми пальцами по палубе игрушки, затем одной ладонью обхватил корму, а другой – носовое украшение, и с силой рванул их в разные стороны. Кораблик хрустнул, внутри него что-то звонко щелкнуло и он разломился по линии киля, открыв спрятанную внутри шкатулку.