Олаф Бьорн Локнит - Глаз Паука

– Не любите пауков, госпожа Клелия? – до отвращения вежливо осведомился туранец.

– Ненавижу! – отрубила офирка. – Пауков, сколопендр и любую ползающую гадость!

– Напрасно, – покачал головой иль'Ваххаби. – Кичитесь своим обширным умом, самоуверенно лезете в чужие дела, а наверняка не знаете самых простейших вещей о тех, кто обитает с вами рядом. Вы ведь представления не имеете о том, насколько сообразительны эти существа, – согнутым пальцем он ласково погладил паука по шерстистой спинке. – Насколько они сильны. Представляете, если бы паук был размером с человека, он был бы сильнее человека в десять раз! Прочность исторгаемой ими нити такова, что могла бы при соответствующей толщине удержать дракона на привязи…

– Вот и повесьтесь на такой веревочке, – уже без всякой вежливости посоветовала Клелия. – И вообще, раз вы не собираетесь требовать выкуп и не намерены нас отпускать, можете более не обременять нас своим обществом. Забирайте своего любимца и проваливайте!

– Вы совершенно напрасно повышаете голос, – по-прежнему бесстрастно произнес туранец. – Видите ли, пауки слышат не так, как люди. Уши им заменяют маленькие волоски на сгибах передних лапок, а потому пауки не выносят громких криков. Они становятся раздражительными, – словно в подтверждение слов хозяина черный птицеед быстро задвигал передними лапами, – и могут напасть на источник беспокоящих звуков…

– Пусть только попробует! – сквозь зубы прошипела Кассиана диа Лаурин. – Лапы поотрываю!

– Храбро, но бессмысленно, – иль'Ваххаби бережно пересадил паука на плечо и кивнул, точно придя к какому-то выводу. – В чем вы скоро сами убедитесь. Эй! – окликнул он кого-то, выглянув в коридор. – Быстро сюда! Забирайте их и ведите за мной. Да осторожно, они нужны нам живыми. По крайней мере пока.

Блистательная офирская графиня и наследница торгового дома в Шадизаре невольно подались ближе друг к другу и схватились за руки.

– Ничего они нам не сделают, – хотя голос Клелии не дрожал, ему изрядно недоставало уверенности. – Не посмеют. Побоятся.

У Юнры Тавилау сложилось совсем иное впечатление, но спорить она не стала. Маленькая надежда лучше, чем совсем никакой.

– Люди одолеваемы страстями, слабы и глупы, – вдруг негромко и нараспев произнес Теймураз иль'Ваххаби, невидяще уставясь прямо перед собой. Огромный птицеед диковинным черно-желтым украшением замер у него на плече. – Хозяин Паутины мудр и всемогущ, и в сердце его – пустота. Он нигде и в то же время он всюду. Он не жаждет власти, но владеет миром. Он – центр мироздания и средоточие миллионов сверкающих нитей Судьбы. Жизнь и смерть для него – ничто, ибо не может умереть то, в чем никогда не было жизни… Очень скоро, – туранец вздрогнул, словно очнувшись от грез, и окинул перепуганных женщин тяжелым взглядом, – вы познаете великую Благодать Пустоты. И тогда, может быть, вы поймете, как мало смысла в этом суетном мире слабых и беспомощных людей.

Ажурные решетки ворот поместья «Альнера» пребывали накрепко закрытыми, и явившийся на настойчивый звон колокольчика привратник не торопился их открывать. Мерзавец долго выспрашивал через запертую створку, кто да по какому делу, потом «ходил за ключами» – причем, по задержке судя, ключи он хранил не иначе как на другом конце города – потом принялся неспешно перебирать связку в поисках нужного, уронил и начал сызнова… Стоя просителем под закрытой дверью, наместник Трона Дракона сохранял благородное спокойствие единственно усилием воли. Кое-кто из его гвардейцев – Рекифес счел нужным взять с собой не первых попавшихся вояк, но два десятка отборных немедийских мечников из личной охраны – вполголоса обсуждал возможность захватить «Альнеру» штурмом, со всеми вытекающими последствиями вроде погрома, поджога и разграбления неправедно нажитого имущества.

Когда кованые створки наконец дрогнули и открылись, пропуская грозную кавалькаду внутрь имения иль'Ваххаби, Хисс от нетерпения весь извертелся в седле, а Адриеш Тавилау сорвал голос возмущенными воплями. Выражение лица Верховного Дознавателя, и без того не слишком приветливое, к этому времени напоминало лицедейскую маску божественной ярости.

Следов вчерашнего веселья в имении не осталось и в помине. Да и сам особняк казался вымершим – никто не вышел навстречу незваным гостям, высокие двери парадного входа надежно отгораживали от внешнего мира тайны «Альнеры», и даже в окнах не мелькнуло ни одной любопытствующей физиономии.

– Чума у них стряслась, что ли? – пробормотал себе под нос Рекифес Рендер, подумав притом, что такой поворот событий лично его устраивает как нельзя больше. Он с чистой совестью прикажет спалить чумное поместье со всеми уцелевшими обитателями, и одним источником неприятностей в Шадизаре станет меньше.

Резная, черного дерева дверь деликатно скрипнула, выпустив на обширную террасу прислужника с приглашением войти в дом.

Приглашение относилось только к месьору Дознавателю, но его спутники потянулись следом. Адриеш так вовсе ворвался едва ли не первым, оттеснив месьора Рекифеса в сторону. Хисс предпочел держаться позади, присматриваясь и прислушиваясь. Если бы имелась возможность, он бы вообще улизнул и со всех ног кинулся на Лодел выяснять, чего добились Аластор и Ши. Но Рекифес, как нарочно, все время хоть углом глаза, да следил за рыжим мошенником.

Теперь Змеиный Язык маялся от неизвестности: согласился ли Кодо на сделанное ему предложение? Если согласился, то когда бойцы Ночного Кошмара наведаются в «Альнеру»? Может, они уже здесь? Или еще нет? В царившей вокруг спокойной тишине ничто не указывало, что где-то в доме орудуют посторонние.

За дверями, как и полагалось, скрывался небольшой приемный зал с уходившей наверх широкой мраморной лестницей. Стоило Рекифесу и его спутникам переступить порог, как из неприметной боковой двери вынырнул Кари Сегеван, а с лестницы спорхнули трое разряженных в пух и прах девиц, испуганно вытаращившихся на затянутого в форму Дознавательной Управы хмурого месьора Рендера. С ними явился и Киннамон Кадоре, существо неопределенного пола, жеманный и надушенный, как дорогая куртизанка. Этот презрительно глянул на Рекифеса, оценивающе на Хисса и состроил глазки Адриешу. Отпрыск Дома Тавилау покраснел.

Тощий и долговязый Сегеван в своих нарядах отдавал предпочтение темным цветам, которые ему совершенно не шли, придавая его облику сходство то ли с печальным пугалом, то ли с аллегорической фигурой Скорби. Едва представившись и назвав своих спутников, он незамедлительно разразился долгой приветственной речью. Речь была столь же великолепна, сколь утомительна – Рекифес со свойственной ему прямотой оборвал оратора на середине цветистой фразы.