Ольга Погодина - Небесное испытание

« Головы нет у этого тетерева , – ругался Великий Орхой в голове Илуге. – И у хана тоже нет, раз поставил. Мы уже подошли к землям тэрэитов, а похожи на мальчишек, гоняющих дроф по степи. Растянулись на два полета стрелы, идем рыхло: бери нас, разделяй и режь, что уваренную баранину ».

«Так ведь не видно никого», – попробовал возразить Илуге. Конечно, мысленно. Они часто мысленно препирались. Оба привыкли, хотя поначалу…

« Олух ! – гаркнул дух. – Как есть, олух! И за что такой на мою голову? » В сознании Илуге могучий герой в кожаном панцире, бронзовом шлеме, с косицами, свисающими по обе стороны обветренного лица, воздел ладони, вопрошая Вечно Синее Небо.

«Мою. Голову», – поправил Илуге, и великий дух возмущенно осекся, как всегда бывало, когда Илуге напоминал, что все-таки еще считает себя хозяином своего собственного тела.

« Если до заката твоя голова удержится на плечах без моей помощи, сопляк , – наконец с отменным презрением процедил дух, – можешь считать, ты от меня избавился ».

Илуге хотел выкрикнуть в ответ что-нибудь запальчивое о том, что и сам прекрасно справится… но промолчал. Он теперь и сам видел, что Кимчи со своим окружением устроил беспечное соревнование и все дальше отрывается от основного войска. Илуге же, напротив, придерживал коня, зная, что Унда и Чонраг сделают то же самое.

Он напряженно вглядывался вперед, в заснеженную степь. Ему показалось – или один из сугробов, разбросанных по степи там и сям, пошевелился?

Стрела сбила с коня Кимчи одновременно с воем, вырвавшимся из сотен глоток. На глазах Илуге сугробы превратились в людей, изо всех сил тянущих за собой толстые веревки. В десяти—двадцати лошадиных корпусах от них снег взвился вверх, и на них нацелились грубо оструганные колья, скрепленные между собой наподобие решетки. Скользнув в заранее подготовленные борозды, они мгновенно превратились в устойчивый частокол, из-за которого сразу полетели стрелы. Тэрэиты свистом подзывали своих лошадей, спрятанных где-то сбоку от них, взлетали в седло и носились перед частоколом взад-вперед, посылая стрелу за стрелой. Еще дальше впереди поднялась вторая линия всадников, словно выросшая из-под земли. Все, кто вырвался с Кимчи вперед, полегли сразу. Передовая сотня, лишенная командира, бестолково металась перед частоколом, сзади напирали недоумевающие всадники из других сотен. Ржали кони, раздавались ругательства. Илуге тоже в какой-то момент почувствовал, что беспомощно разворачивает коня на месте, прикрываясь щитом от стрел. Атака захлебнулась.

– В обход! – наконец заорал кто-то, и всадники, сообразив, что частокол можно объехать, рванулись в разные стороны, уходя от линии обстрела и освобождая место для напирающих сзади. Илуге обнаружил, что скачет вместе с остальными. Унда несся, крича что-то дикое.

«Стой, дурень ! – рявкнул Орхой в его голове. – Это ловушка!»

Илуге инстинктивно натянул поводья, но удержал первый позыв заорать вслух, чтобы предупредить остальных. Кто знает, не ошибся ли великий дух?

Не ошибся – он понял это по тому, как кто-то впереди протяжно и страшно закричал. Краем глаза Илуге уловил движение вскинутых задних ног лошади, ее отчаянное ржание, когда ее ноги не нашли опоры, проваливаясь в прикрытый ветками и снегом овражек… Их заманили сюда специально. Судя по тому, что крики раздались и с другой стороны, капкан был надежным. Джунгары снова заметались, принялись напирать друг на друга и вытягивать шеи в попытках понять, что происходит. И гибнуть под стрелами. Прямо перед Илуге наземь упал красивый парень с широко открытыми изумленными глазами. Стрела пробила ему горло.

Илуге резко завернул морду коню, чуть не напоровшись на растопыренные колья.

«Колья!»

В следующее мгновение он уже слетел на землю, оставив в ножнах меч Орхоя и обеими руками сжимая Ягутову секиру.

«Куда, чтоб тебя…»

Перешагнув через труп, Илуге увернулся от молотящих по воздуху копыт и оказался прямо перед частоколом.

Наспех отесанные оструганные колья связывали волосяные веревки. Илуге одним махом разрубил одну из них, и частокол накренился, показывая брешь. Илуге рванулся ко второй, не забывая уворачиваться от беснующихся вокруг лошадей.

Стрела ударила его в левое плечо, когда он уже разрубил вторую веревку, и одна из решеток грохнулась, открывая брешь, в которую тут же устремились джунгары. Кто-то из них додумался рубануть с седла следом, и брешь стала шире. Всадники, ослепленные яростью за позорную смерть своих друзей, неслись как бешеные.

Илуге тупо смотрел на стрелу, торчащую во плоти. Ему не было больно. Он ощущал только противное тепло, растекающееся по руке, на ушедший внутрь по самую втулку бронзовый наконечник и рыжее перо в оперении.

« Чего уставился? Ломай и вытаскивай, дурень! Подумаешь – царапнули!» — злился Орхой.

Илуге послушно сломал древко, дернул, резко втянув воздух от боли, которая пришла наконец огненной волной.

« Х-хах! Теперь вперед !» – Великий дух явно ощущал себя в своей стихии, Илуге ощущал его опьянение звуками и запахами битвы. Что-то незнакомое нарастало и в нем. Вместе с болью, вместе с запахом собственной крови и несшимся отовсюду оглушительным ревом он почувствовал, как горячая ослепительная волна радости захлестнула его. В этом незнакомом, пугающем по своей силе чувстве нарастала жажда. Убивать. Превратить лицо врага в кровавую кашу, размозжить ему череп и погрузить руки по локоть в умирающую плоть. Снова. И снова. И снова.

Илуге тряхнул головой, смаргивая проносящиеся перед его внутренним взором картины.

«Вылезай из моей головы, ты…»

Он еле смог подобраться к своему испуганному коню, которого толкали с разных сторон всадники, пытающиеся прорваться в узкий проход. Наконец ему удалось вскочить в седло и вырваться. Впереди джунгары уже порубили лучников, и теперь тэрэиты показали свои основные силы. Бой закипел всерьез. Илуге оглянулся. Джунгары, пытающиеся просочиться сквозь узкую брешь в частоколе, подобны струйкам песка, бессильно утекающим сквозь пальцы. Нет, так не пойдет!

Илуге решительно развернул коня назад, несмотря на протестующий вопль Орхоя. Послав коня вдоль линии кольев, он принялся одну за другой рубить веревки, с нарастающим наслаждением ощущая, как, по мере того как рассыпается частокол, лавиной катятся на врагов ничем не стесненные джунгарские сотни. За его спиной нарастал рев.

Наконец частокол рухнул, и всадники, ломая колья копытами, вступили в бой в полную силу. И превосходство было явно на стороне джунгаров, несмотря на то, что тэрэиты и мегрелы дрались яростно, точно звери, загнанные в угол. Илуге сам не заметил, как тоже оказался в гуще схватки. Он уже рубил, размахивал секирой, уворачивался, прикрывался, орал что есть мочи, когда удар попадал на щит, который он держал раненой левой рукой, и не думал совершенно ни о чем. Время вокруг него замедлилось, закручиваясь в спираль. В висках грохотало. Вместо крови по жилам, казалось, течет огненная река. Жизнь не имела значения. Смерть не имела значения. Красная пелена застилала ему глаза, но одновременно с этим Илуге будто бы видел себя со стороны – крошечную фигурку над полем, заполненным сражающимися людьми. И оттуда, сверху, какая-то часть его следила за происходящим с пугающим и бесстрастным удовлетворением.