Виктория Шавина - Научи меня летать

За день до сражения. Вечер, 8 часов 79 минут

Сил'ан печально стоял в темноте, недалеко от выхода. Вокруг него вился червяк, пытаясь помочь и ободрить.

— Так и думал, что эту дверь можно открыть бесшумно, — улыбнулся Данастос.

Келеф поднял голову, всмотрелся в лицо человека, затем с присущей ему изысканно осмотрительной ловкостью подплыл ближе.

— Я говорил с людьми из восточных деревень, и по-прежнему не вижу, как должен поступить. Озарения не было.

— А должно было быть? — невольно улыбнулся весен.

— Разве нет? — наивно удивилось изящное существо.

— С чего бы, собственно?

— Именно так колдуны обретают знание о грядущем.

Человек выставил перед собой ладони в успокаивающем жесте.

— Нашему командиру как-то помогал маг Дэсмэр, — тихо заговорил Келеф. — Он проходил практику, был совсем молод и дважды ошибся, но оба раза командир не поверил его предсказаниям и поступил по-своему.

— Что ж, да, — согласился весен, не слишком довольный тем, к чему пришёл разговор, — чтобы толковать настроения Лун верно, нужен немалый жизненный опыт. Но сейчас ошибки нет, верь мне и возвращайся уже к старейшинам, пока они не припомнили новые ужасы — подозреваю, что летни находят в самозапугивании и эскалации конфликта изысканное удовольствие.

Келеф устало опустил ресницы.

— Оставь ты этот бодрый тон, — раздражённо велел он.

Маг пригладил волосы:

— Что тебе не нравится? Способ есть — я знаю точно. Наверняка вариантов не так много, и ты все видел на живых примерах. Перебери их, обдумай, обсуди со старейшинами — обязательно найдётся подходящий. А что? — он развёл руками. — Ни один из нас не колдун — на озарения рассчитывать не приходится.

День сражения. Рассвет, 3 часа 4 минуты

Солнце быстро поднималось, согревая тела живых и убитых. Не было больше стройных рядов войск — люди уже пришли в себя и оборонялись, но отступали беспорядочно.

— Фланги смяты. Правое крыло разбито, — торопливо докладывали гонцы.

«Что же делать? Какой ужас! Что же делать?» — как безумный бормотал один из трёх старейшин, остававшихся в шатре.

— Предотвратить панику! — зарычал на него Марбе и, развернувшись к гонцу, велел. — Продолжайте отступать, ни в коем случае не бегите! Бояться нечего — как будто вы прежде монстров не видели. Нас больше, и мы их истребим, а потом уан Кереф сполна ответит за подлый удар.

За день до сражения. Вечер, 8 часов 73 минуты

— Да что с вами такое?! — сердито воскликнул Орур, едва протяжный гул возвестил: плита встала на место.

Старейшины, переглядываясь, торопливо вернулись в средоточие света.

— Вы же его видели снаружи, разве нет? Что молчите?!

Иные из летней вздохнули. Лысый почесал в затылке.

— Ты знаешь… — сбивчиво забормотал седой. — …когда вот так… и здесь… невольно поверишь…

— Во что? — с досадой протянул молодой мужчина. — В чудовищ, пожирающих души что ли? Оставьте эти россказни пустоголовым выходцам из Умэй!

— Нет, не то, — отозвался седой и умолк.

— Мне тоже так показалось, — невпопад откликнулся летень с грубыми чертами лица и обожжённым, шелушащимся красным лбом.

Тогда и другие забормотали, принялись творить согласные жесты.

— Да о чём вы? — ещё раз попытался внести ясность Орур.

— Посмотри на эти колонны, — сказал лысый маленькому плотному старику, стоявшему с ним рядом. — Так и описано: руками не обхватить, подножие лишь можем увидеть. Поддерживают ли они свод, растекаются ли в темноту? Как знать, вдруг за диковинной паутиной на них ещё сохранились те насечки — таинственные письмена, которыми жрецы отмечали фазы Лун и волю их. Каждый день они высекали знаки на колоннах всё выше и выше. Луны ждали тех, кто сделает последние записи у самого купола, и даровали бы им своё благословение, а уж что это значит — не нам понять.

— Новая эпоха началась бы тогда, так мне рассказывала прабабка, — пожевав губами, ответил плотный старик.

— Может и так, — сказал кто-то ещё из старейшин.

— Какие жрецы? — не выдержал Орур.

— Служители древних Богов, — благоговейно выдохнул седой.

Остальные при этих словах сотворили отвращающие зло жесты. Молодой мужчина задумался:

— Кто о них помнит теперь? — сказал он, наконец. — Я слышал байки всего пару раз, и то совершенно нелепые.

— Запрещено рассказывать, — тотчас забормотали старейшины, все разом.

— Да только слухами земля полнится, — добавил лысый.

Орур поднял брови.

— Как похоже на храм, — заметил плотный старик. — Сколько слушал, всегда его таким представлял.

— Здесь же ничего не видно, — удивился молодой мужчина. — Паутина, пол, десяток ламп с шариками света — это что ли храм?

Старейшины переглянулись, неодобрительно покачивая головами.

— Не кричи, не гоношись, — выразил общее мнение седой. — При чём пол? Лампы, паутина? Туда ли смотришь. Это, это — видишь? — он вытянул руку, указывая куда-то во мрак.

Орур прищурился, но ничего не рассмотрел.

— Особенная темнота, — объяснил лысый. — Храм — не здание. Она — храм.

Летни вновь обменялись значительными взглядами.

— Да прекратите вы! — разозлился молодой старейшина. — Нет, какая глупость: через четыре часа мы, может статься, все пойдём по дороге ветра, а вы готовы потратить их, выясняя: а вдруг уан Кереф жрец наших древних Богов. Он — чужое существо, которое весены прислали править нами, даже не человек. Вдумайтесь! Он слыхом не слыхивал о них!

— Конечно, уан не жрец, — без колебаний согласился седой, а за ним и остальные летни. — Жрец не носил бы маску.

— К чему она ему? — спросил кто-то из старейшин.

— У него есть лицо? — подозрительно осведомился плотный.

— Конечно, есть, — нахмурился Орур, не понимая, куда они клонят.

— Пусть покажет его! — тотчас откликнулись четверо летней.

— Нужно заглянуть ему в глаза! Сразу станет ясно! — зловеще улыбаясь, посоветовал человек с обгоревшим лбом. — Уж в этот раз…

— Всё! — вдруг прогремел из темноты низкий уверенный голос.

Летни пугливо обернулись на звук. Высокий человек, отдалённо похожий на уана, покинул объятия полутени и нарочито медленным шагом миновал встревоженных старейшин. Чёрная парча его мантии искрилась и блестела, каблуки стучали, отмеряя секунды. Весен остановился там, где зелёный свет чётко обрисовывал его горделивый профиль, и позволил людям разглядывать себя с таким спокойствием, точно позировал невидимому живописцу. Затем эффектно развернулся анфас и с улыбкой превосходства принялся изучать старейшин, одного за другим. Те хмурились, поводили плечами, что-то бормотали себе под нос. Орур и тот отвёл глаза.

— Вазузу, — громко позвал нахальный весен, — милая, иди-ка взгляни на это чудо.