Александр Етоев - Обратная сторона Земли

Женщина ему не ответила. Он повторил:

— Вам помочь?

Она медленно повернула голову к лежащему на дороге телу. Провела рукой по глазам и пристально посмотрела на Князя.

— Вы видели, как он меня ударил? Вам нельзя было это видеть, вы не должны. Стыдно видеть, как бьют женщину.

Князь опешил от таких слов. Он стоял, не зная, что говорить.

— Кто вы? — спросила его незнакомка. — Зачем вы мне помогли? Вы из этих?

Она говорила так, словно не ее только что пришлось выручать, и стоящий перед ней Князь не спаситель вовсе, а какой-нибудь провинившийся служка, приведенный к госпоже на правеж.

— Надо отсюда уходить. Сейчас здесь будут другие. Их там много. — Он показал рукой на багровые отсветы в тучах. Они были теперь не такие яркие, как недавно. Музей уже догорал и не прекращающийся ни на минуту дождь сбивал высокое пламя.

— Так идемте, чего ж вы меня не ведете. Идемте, мне холодно. И не стойте, как истукан, если время дорого.

Она первая пошла по шоссе, запахнув разорванный плащ и разбрызгивая подошвами лужи. А Князь все стоял и раздумывал, не зная, как ему поступить. Идти было совершенно некуда. Город был для него закрыт. В землянку с ней не пойдешь. Он медлил от нерешительности. Потом подумал: «А будь что будет, пойду прямо к ней, раз так».

— Эй, — крикнула она, обернувшись. — Когда вы меня спасали, то были не таким робким.

Князь сделал шаг в ее сторону, как вдруг она подбежала к нему сама и поцеловала в губы.

— Женитесь на мне, — сказала она серьезно. И протянув руку к обочине, выхватила из придорожных кустов мокрую ветвь сирени. Она тряхнула веткой перед лицом Князя, и на него посыпались пахучие лепестки цветов.

Князь совсем растерялся, неловко принял цветы и уже хотел отшутиться, но опять уведел глаза. И опять они заполняли все небо, и тянули, затягивали в себя, и лежало на самом их дне что-то живое и жалкое. Была в этой жалости сила, и решимость, и нескрытая грусть, и сколько Князь ни пытался отвести взгляд, они не отпускали, а ждали его ответа.

— Я не знаю, что со мной будет сегодня, — сказал он ей очень грустно. — У меня здесь и дома-то нет. И уехать я не могу. А вы говорите — жениться.

— Я не говорю, я вам предлагаю — взять меня себе в жены. Я дала себе слово: первый, кто меня спасет от этих мерзавцев, и станет моим мужем.

— А если он не захочет? Если он любит другую? Если он другой обещал?

— Я не говорю про любовь, я сказала: стань моим мужем.

— Я даже имени вашего не знаю.

Она вырвала у Князя цветы и отбросила их далеко в сторону.

— Имя мое — жена, а у жены имени не бывает. Она служит своему мужу.

— Но должен же я, черт возьми, вас как-нибудь называть.

— Жена. Этого тебе мало?

Князь махнул в раздраженьи рукой. Он стал уставать от прихотей этой маленькой женщины.

— Ладно, жена так жена. Но куда мы сейчас пойдем? У вас есть где жить?

— Жить можно везде, даже в лесной землянке.

Он вздрогнул и ничего не сказал. Лишь заглянул ей в лицо, но глаза была темнота. Они пошли по шоссе. Дождь почти перестал. В напитанном влагой воздухе летали черные хлопья. Она взяла его крепко за руку и прижалась к нему вплотную.

— Если тебя это интересует, то имя мое — Князь.

Она прижалась сильнее. Князь чувствовал, как вздрагивает под плащем ее тело. Ему стало жалко эту одинокую женщину, что-то похожее на любовь шевельнулось около сердца.

Позади в мокром тумане оставались городские огни. Они шли все дальше от города по пустынной ленте дороги. Вдоль шоссе, утопая в деревьях, блестели низкие крыши длинных деревянных строений. Безжизненны были окрестности. Безлюдны, сиры, бессветны. В небе кружилась муть. Дождь совсем перестал, лишь ветер, налетая порывами, окатывал их с головой, сбрасывая с деревьев воду. Чем дальше они уходили, тем чаще его странная спутница оглядывалась на оставленный город. Князь тоже посматривал за плечо, прислушиваясь — нет ли погони. Небо над дорогой расчистилось, тучи сносило к городу. Там еще грохотало, но сил у непогоды убавилось. Редкие огневые зарницы опаляли края облаков, свет их был мал и тускл — гроза, отбушевав, уходила.

Князь внимательно всматривался в окрестности. Где-то неподалеку шоссе должна была пересечь просека, заросшая молодым осинником. Если идти по ней до большой поваленной ели, а потом свернуть на восток, то минут через двадцать хода будет его землянка.

Внезапно спутница остановилась и, обернувшись, посмотрела на небо. Князь проследил ее взгляд, но сначала ничего не заметил. Стекались к городу облака, облегая его, темнели и, сплавляясь в темную массу, заливали свинцом горизонт. И вдруг среди облачных стай он увидел маленькое пятно, бегущее облакам навстречу. По цвету оно было черное, много чернее туч, словно птица, или тень птицы, скользя понизу облаков, быстро продвигалась в их сторону.

Тень двигалась над дорогой. Очертанья ее были смутны и каждую секунду менялись. И все же в этой изменчивости угадывалось что-то знакомое. Теневое пятно походило на скачущего на коне всадника — черного небесного всадника на черном небесном коне.

Назвавшаяся женой вскрикнула и прижалась к оторопевшему спутнику. Князь смотрел на летящую тень, гладил мокрые плечи женщины, и чем ближе приближалось пятно, тем больше в нем нарастали тревога и ощущенье беды. Так они стояли с минуту, плотно прижавшись друг к другу. Поворот дороги, который они только что миновали, прикрывался невысоким холмом. Князь смотрел на границу, где поросший травою скос перечеркивал полотно шоссе, стоял и умом понимал бессмысленность такого стояния. Если тень

— предвестник погони, то самое ненадежное место — открытое пространство шоссе.

Он хотел ее увести, чтобы спрятаться за стволами деревьев, но женщина словно окаменела. Тело ее напряглось, губы были полуоткрыты, а сведенные за спиной Князя руки не давали ему идти.

Тень плясала среди облаков, и теперь, когда она почти доставала до ближних верхушек елей, Князь вполне мог убедиться, что это действительно тень, а не летящая под облаками птица. Он зачарованно наблюдал за ее стремительным летом и, забывшись, не сразу услышал, как за поворотом дороги возник непонятный звук. Легкое приглушенное цоканье — слишком легкое для подкованного коня. Он перевел взгляд на дорогу и увидел, как над скосом холма показалась голова человека. Голова плавно покачивалась в такт ритмичным цокающим ударам и была вознесена над землей, словно там бежал великан или ехал спешащий всадник. Опущенный на глаза капюшон не давал разглядеть лицо. Он выскочил из-за поворота дороги и стремительно понесся в их сторону. Князь вздрогнул и переменился в лице. Под всадником был не конь — по дороге, оскалив пасть, бежала большая собака. Князь узнал и собаку и оседлавшего ее человека. Развевающийся по ветру плащ и высокая сгорбленная фигура. И в черном пятне лица, скрытого под опущенным капюшоном, — горящие угли глаз. Увидев Князя и женщину, пес зарычал и понесся по дороге прыжками. Он летел прямо на них, так и не успевших укрыться, а в небе над скачущей парой прыгала по облакам тень.