Гарри Тертлдав - Мост над бездной

Несмотря на подавленное состояние, такого Ршава вынести уже не мог:

— Если вы утверждаете, что сила Фоса не правит миром, чародейный господин, то вы тем самым говорите, что им правит Скотос. Вы это сказали? Других вариантов я не вижу.

— Нет-нет, такого я не говорил, — поспешно отступил Кубац. — Может быть, благой бог наказывает нас за наши грехи… Но каковы бы ни были его причины, он позволил хаморам восторжествовать над нами.

— Каковы бы ни были его причины… — повторил Ршава.

Ему сразу вспомнилась гражданская война. Если бы возмечтавший о славе генерал не восстал против его родственника, ничего из этого не случилось бы. Из пограничных фортов не отозвали бы солдат, чтобы бросить их в схватку… И у кочевников не появилось бы шанса хлынуть из степей в империю.

— Тут мы ничего не можем поделать, — угрюмо сказал Кубац. — Проклятые кочевники творят в наших краях все, что хотят. Кто может их остановить? Кто может хотя бы замедлить их нашествие?

— Отчаяние — один из грехов, который Фос никогда не простит. — Этими словами Ршава попытался поднять дух и себе, и чародею.

Неужели империя настолько переполнилась грехами, что заслужила такое масштабное нашествие варваров? И неужели кочевники были настолько добродетельны, что заслужили право на грабежи и добычу, которую они возьмут в Видессе? В такое он поверить не мог.

Но Фос делает то, что пожелает, а не то, что просят у него простые смертные. Ршаве пришлось напомнить себе об этом. Мысль оказалась сдерживающей. А когда Ршаву сдерживали, он любил это не больше любого другого человека.

Кубац взглянул на него так, словно никогда прежде не видел:

— Вы действительно в это верите?

— Каким бы я был священником, если бы не верил? Воистину жалким, можете не сомневаться. Так мы поедем в Скопенцану и сделаем все, что сможем, чтобы подготовить город к обороне?

— Полагаю, ничего иного нам не остается. Хотя не думаю, что от этого будет большой прок.

— Вы это говорите как человек или как предсказатель?

— Как человек. Я не пытался заглянуть в будущее. Иногда лучше его не знать. — Теперь Кубац взглянул на Ршаву иначе, с любопытством. — О чем вы спросили беднягу Элада, когда он упал мертвым, пытаясь ответить на ваш вопрос?

— О чем бы я ни спрашивал, надеюсь, что он перешел Мост Разделителя и теперь наслаждается вечным блаженством с Фосом. — Ршава очертил на груди солнечный круг.

Воспоминание об ужасе, застывшем на лице Элада в последние секунды его жизни, пересилило даже страх, навязанный прелату и его спутникам хаморскими шаманами.

Кубац хмыкнул:

— Вопрос имел отношение к гражданской войне?

— Конечно нет. — Ршава постарался ответить так, чтобы чародей по интонации понял, насколько оскорбительно его предположение. — Любому, кто пожелает заглянуть в будущее автократора, полагается отрубить голову, — продолжал прелат. — По-моему, это хороший закон и справедливый. Я его не нарушал.

— Хорошо, святейший отец. Не сердитесь на меня, пожалуйста. — Кубац сделал примирительный жест, но взгляд его остался настороженным и острым. Чародей не мог похвастаться большой физической силой, зато ума и проницательности ему было не занимать. — Значит, вы не собирались нарушить закон?.. Вы решили обойти его?

Ршава ответил не сразу. Но, ответив не сразу, он осознал правоту пословицы. Тот, кто мешкает, — проигрывает.

— Каким бы ни был мой вопрос — это мое дело, а не ваше, чародейный господин, — ответил он наконец после слишком долгой паузы.

— Ага… — протянул маг. Ршаве еще не доводилось слышать такого несогласного согласия. — Благодаря вам оно стало и делом Элада, не так ли? Но только Элад заглянул в будущее, и этот взгляд оказался для него последним.

— Вы этого не знаете. И я этого не знаю. — Ршава пытался убедить скорее себя, чем Кубаца. — С ним могло случиться что угодно. И это вовсе не обязательно имело отношение к… тому, что я спросил.

— Ага, — повторил Кубац еще более ехидно. — Элад был здоров как лошадь. Уж это я точно знаю.

— Лошади тоже умирают, — возразил Ршава. — Кстати, наши только что едва не сдохли.

— И мы тоже, — заметил чародей. — Но не просто так. Кто-то постарался, чтобы такое случилось. Эти проклятые хаморские шаманы… Так вы утверждаете, что не верите, будто что-то погубило Элада?

Уже не впервые Ршава пожалел, что плохо умеет лгать. Он с удовольствием ответил бы Кубацу, что не считает, будто одно как-то связано с другим. Ответил бы… но не смог.

— Так о чем вы его спросили? — рявкнул Кубац.

— Стану ли я вселенским патриархом. — Ответ сам сорвался с губ. Уж не использовал ли маг какие-нибудь небольшие чары, чтобы вытянуть его?

Судя по тому, как моргнул чародей, такого он услышать не предполагал.

— И он ответил до того, как умер?

— Нет. — Ршава покачал головой. — Может быть, он увидел ответ, но не произнес его.

— Жаль, — буркнул Кубац.

— Да, я тоже так думаю, — согласился Ршава.

Вопрос не давал ему покоя с того момента, когда Элад скончался в его кабинете. Что увидел предсказатель? Станет ли Ршава патриархом? Или не станет? Какое несчастье произойдет в зависимости от любого из ответов?

Он подумывал о том, чтобы предложить золото другому предсказателю. Возможно, смерть Элада лишь совпадение. Возможно. Как Ршава ни пытался, он не мог заставить себя в это поверить. Жители Скопенцаны предположили, что смерть Элада была совпадением. Они перестанут так думать, если и второй предсказатель умрет при таких же обстоятельствах.

Тяжело вздохнув, Ршава тронул лошадь с места. Кубац поехал следом. Они почти не разговаривали весь остаток пути до Скопенцаны.

Слезы жгли глаза Ршавы. Пусть Скопенцана не столица: ни один город в мире не мог соперничать с Видессом, даже Машиз, столица Макурана. Ршава был уверен, что сам макуранский Царь Царей не стал бы это оспаривать. Пусть Скопенцана не родной город прелата, который тот оставил, — все равно это аванпост цивилизации.

По стенам города вышагивали мужчины в шлемах, с копьями на плечах. Они не были воинами в полном смысле этого слова. То были городские ремесленники, раз в неделю на полдня оставлявшие свою обычную работу для поддержания иллюзии, будто в Скопенцане есть гарнизон. С расстояния они походили на солдат — тех, что ушли на гражданскую войну. Может быть, хаморы посмотрят на них, решат, что Скопенцана готова отразить любую атаку, и отправятся разорять близлежащие деревни и фермы. В этом случае городское ополчение сможет считать, что свою задачу оно даже перевыполнило.

Но что если варвары не уйдут?

Станут ли ополченцы сражаться? Вероятно. Будут ли они сражаться храбро? Некоторые, несомненно, будут. Смогут ли они сражаться настолько хорошо, чтобы не пустить врага в город? Кто сможет ответить на этот вопрос, пока ополченцы не проявили себя в деле?