Гарри Тертлдав - Мост над бездной

— Что вы знаете о прелатах и церковниках, святой отец? — спросил его старик. — Как по-вашему, кто станет преемником пресвятого отца?

— Интересный вопрос, — ответил Ршава. — Но меня некоторое время не было в городе. Я не знаю всех важных людей в храмах так хорошо, как следовало бы.

— А я знаю, кто стал бы преемником, если бы на нас не напали варвары, — сказал Лардис. — Разве у автократора нет брата или племянника, который был священником в одном из дальних городов? В Агдере, кажется… Да только провалиться мне в лед, если я помню, как его звали.

— В Скопенцане. Это было в Скопенцане, — поправил Ршава.

Агдер, небольшой порт на Северном море, находился еще дальше от города Видесс. Не было смысла иметь крупный порт там, где даже океан почти каждую зиму замерзает.

— В Скопенцане, говорите, святой отец? Я так не думаю, но спорить не буду, — сказал трактирщик. — В любом случае этого племянника автократор взял бы под крылышко. Но теперь он, наверное, мертв. На севере творилось такое, что вряд ли бы он выжил.

— Да, наверное, — согласился Ршава.

Но может быть, и нет. Может быть, Малеин все же решит, что кровь не только гуще воды, но и гуще плохой доктрины? «Надо будет попробовать встретиться и выяснить это, — подумал Ршава. — Может быть, я сумею убедить брата, что я мягче, чем он думает. Может быть, я сумею убедить его и в том, что я мягче, чем на самом деле».

В худшем случае Малеин откажет. Но если Ршава услышит «нет» — разве станет ему хуже, чем уже есть?

— Нет, — сказал Малеин, глядя Ршаве в глаза.

— Но… — начал Ршава.

Они сидели в малом зале для аудиенций, том самом, где прелат допустил ошибку, заговорив с автократором о созыве синода. Вино сегодня — во всяком случае, Ршаве — подали значительно менее изысканное.

— Нет, — повторил Малеин. — Ты уже превратил себя в ходячий скандал. А мне не нужен скандал на патриаршем троне. Я не могу такого допустить. Особенно сейчас, потому что через несколько дней выступаю с армией против бунтовщика. И поэтому я выберу безопасную кандидатуру. Знаешь… знал ли ты Созомена?

— Да, я знал его, ваше величество. Он святейший и набожнейший человек. — Тут Ршава произнес только правду. Созомен принадлежал к людям того же сорта, каким, наверное, был мученик Квельдульфий, — тем, чью святость будут помнить и почитать веками после их смерти. Ршаву изумило, что Созомен давным-давно не умер. — Ему сейчас должно быть… около девяноста, да?

— Что-то в этом роде. — Малеин пожал плечами. — Ну и что? Ум у него до сих пор здравый. В этом никто не может усомниться. И для меня он — безопасный выбор. В этом тоже никто не сможет усомниться. — Он сверкнул глазами на Ршаву. — С другой стороны, любой — и особенно Стилиан — может усомниться в тебе. И я не намерен предоставить ему такую возможность.

Ршаву никогда не ранили на поле боя. Наверное, при этом испытываешь примерно то же, что он пережил сейчас. Он терпел эту муку, насколько мог. Склонив голову, Ршава произнес:

— Вы автократор.

— И намерен им остаться, клянусь благим богом. — Что бы там Малеин ни говорил в частной беседе, в душе он все еще поклонялся Фосу. — Когда повешу уродливую голову Стилиана на Веховой камень… Что ж, если Созомен после этого пройдет по Мосту Разделителя, может быть, я подумаю о твоей кандидатуре. Если ты за это время научишься держать рот на замке. — Малеин снова взглянул Ршаве в лицо.

Вот оно что: сделка. Помалкивай сейчас — станешь вселенским патриархом потом. Но что тогда произойдет? Ршава медленно проговорил:

— Вы захотите, чтобы я помалкивал… об этом и после того, как посадите меня на патриарший трон.

— Разве империя видела недостаточно бедствий за последние несколько лет, чтобы продлить их еще лет на пятьдесят? — возразил Малеин. — Зачем нам новые?

— Из-за истины? — предположил Ршава.

Малеин покачал головой. Льющийся в окно солнечный свет играл на морщинах и тенях вокруг его глаз, заставляя императора выглядеть старше своих лет. Подумав об этом, Ршава решил, что глаза Малеина все равно делают его старше, даже если лицо не поддается годам. Надев красные императорские сапоги, человек начинает изнашиваться быстрее, и у Малеина это проявилось в глазах.

— Если это действительно истина, — заявил автократор, — то рано или поздно ее кто-нибудь обнаружит. Зачем же торопиться и заталкивать ее людям в глотку?

— Потому что это истина, — повторил Ршава.

Его родственник был существом политическим — из тех, кого тревожит, что сработает, а что нет, что целесообразно и что практично. Ршава таким никогда не был и никогда не будет. Здесь он снова обнаружил свою неспособность пойти на компромисс, даже когда компромисс принесет ему немало пользы и благ.

Будучи существом политическим, Малеин видел то же самое — и наверняка понял это раньше самого Ршавы. Вздохнув, автократор снова покачал головой:

— Нет. Мне жаль, но вряд ли получится. Ты человек, который станет есть огонь, даже если тебе самому придется его разжигать. Я не могу допустить, чтобы подобный человек стал хозяйничать в Соборе. Проблем будет больше, чем выгод. — Опять прозвучало это слово.

— Даже после смерти Камениата синод соберется, — упрямо заявил Ршава. — У меня есть право этого потребовать. Даже сам Созомен не может этого отрицать.

— Пусть собирается, — равнодушно произнес Малеин. — Он обрушится на тебя, как кирпичное здание во время землетрясения. И ты получишь то, что заслуживаешь. — Автократор помолчал, глядя на Ршаву. — До меня дошли кое-какие странные сообщения с севера. Полагаю, это не ты… — Малеин покачал головой. — Нет. Я говорю это лишь потому, что недоволен тобой.

«Странные сообщения с севера?» — Ршава задумался… Ингегерд? Кубац? Священник, упавший замертво в том городе? Ршава даже не смог вспомнить его имя… Гимерий и маги? Ршава знал, какой след оставил за собой. К счастью, автократор не связал внезапную смерть Камениата с остальными.

— Мы предоставили тебе все время, какое могли уделить, — произнес Малеин.

Когда родственник начинал употреблять монаршее «мы», это был верный признак того, что он не желает больше слушать. На сей раз Малеин не приказал вывести Ршаву из дворца, но это стало единственным знаком более теплого отношения, продемонстрированным автократором.

Когда Ршава выходил, дворецкий-васпураканин подвел к залу для аудиенций загорелого мужчину со шрамами на лице. Проходя мимо Ршавы, офицер — кем тот, несомненно, был — склонил голову и очертил на груди солнечный круг. Какая ирония: человек, чьей профессией было убийство, сохранил больше веры, чем прелат!

Ршава рассмеялся, оценив шутку. Он сомневался, что ее оценит сухопарый и отмеченный шрамами генерал. И уж точно не оценит автократор.