Андрей Сердюк - Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина

Виктор вернулся в комнату, и, не откладывая сей подвиг на потом, решительно снял трубку с аппарата. Вызвал кнопкой из памяти цифры домоуправления, и телефон честно отработал алгоритм соединения. Но, — увы. В ответ загундосило. Занято у них там. Как всегда. И может так случиться, что занято надолго. Но Виктор, пребывая сегодня в боевом настрое, решил не сдаваться, — поставил на дозвон. Подобрал полы своего расшитого драконами халата, сел на пробковый пол в том месте, где пересекались случайно просочившиеся сквозь плотные шторы ещё два пыльных солнечных луча, сложился в позу лотоса, прикрыл глаза, вздохнул глубоко и стал терпеливо ждать…

… Учит солнечный свет, как очистить сознанье своё, лотос знанье даёт, как прозрения Дхармы добиться…

Минут этак через десять на том конце хоть и раздражённо, но всё же отозвались:

— Техотдел.

— Ну наконец-то! Доброе утро, барышня. Это вас Пелевин беспокоит… тот самый, из Башни. Тут такое дело. Я заявку на сантехника давеча оставлял. Кран у меня в ванной того… протекает.

— Заявку?.. — в трубке послышался бумажный шелест. — Действительно. Есть такая заявка. Ну так ждите.

— Так неделю у…

— Вы ждите, — настойчиво посоветовала дама-диспетчер голосом, в котором Виктор не уловил ничего, кроме законного равнодушия, равнодушия Абсолютного к Частному. — С вашего участка сантехник в отпуске, а заявок полным-полно. А у нас ведь ещё и плановая замена труб на двух объектах. Не разорваться же нам, в самом деле.

— В каком таком деле, блин… — Виктор начал заводиться, — раненый кран, честно говоря, его уже достал, ведь ночью жидкость, воняющая ржавью и хлором, капает ни куда-нибудь, а прямо в мозгешник, как в той, всем известной азиатской пытке. А он, ответственный квартиросъёмщик Виктор Олегович Пелевин, как не крути, именно этим местом, а не каким другим, себе на хлеб насущный зарабатывает. Ему мозг надо беречь. Потому-то он, не отступая, и продолжил терзать бюрократку: — Ну, а главный инженер этот ваш, как его там… Далдубов… он-то хоть на месте? Где он сейчас, этот ваш… Жмуриков?

— Окочурин на объекте.

— Опять?

— Снова.

— Сколько ж можно уже! Как не позвонишь, всё он на объекте… Послушайте, а этот объект не Зоей Владимировной случайно зовут? А? Или, может быть, Ниночкой?

— Да вы что, собственно, себе позволяете, молодой человек?!

— Во-первых, уже не такой и молодой, а во-вторых… Во-вторых, барышня, когда этот ваш Мертвяков вернётся, передайте ему, что не жилец он больше. Так и передайте ему. Если он сантехника сегодня же не пришлёт, то я…

Он не успел закончить фразу, — на том берегу, после сакраментального «да пошёл ты», угрюмо загудело.

Чтобы самому не отравиться набранным для произнесения придуманной угрозы воздухом, Виктор сладко, на выдохе, отматерился. После чего быстренько соорудил из кисти правой руки пистолет. ТТ. Тульский Токарева. Нет, пожалуй, не ТТ. Уж больно ствол какой-то вышел худой. Ну, тогда, значит, — парабеллум. Инженера Люгера.

Смастырил ловко он себе такую хитрую волыну, а затем левой провернул вокруг правого указательного пальца несколько раз вот так вот, по часовой, типа глушитель накрутил. Приставил сымпровизированный ствол к ещё гудящей трубке. И трижды, брызгая слюной, выстрелил. Подумал чуток, и ещё раз выстрелил. На всякий случай. Чтоб уж наверняка.

Аккуратно положил прострелянную трубку на аппарат, и ясно так представил себе, как пошло паутиной стекло на столе, когда последняя пуля пробила насквозь и голову наглой тётки, и само это толстое стекло, и лежащий под ним листок с какой там фиктивной сметой на косметический ремонт чьей-то безнадёжно прогнившей крыши.

Получила тётка своё.

А остальные как завопили-то с перепуга! Подскочили все, — да, толкаясь задницами, на выход! А пусть теперь знают наперёд, как с Пелевиным разговаривать, дуры!

Улыбаясь недобро, вытащил магазин из пистолета. Два патрона осталось. Одного почему-то не хватало. Сообразил, что в патроннике. Передёрнул затвор. Патрон выскочил, упал на пол и покатился. Проследил за ним взглядом. Угодил под диван. Сразу полез доставать. Сразу, чтоб не забыть, — чай не игрушка, чтоб где не попади валяться.

Нашёл. И патрон, и ещё вполне свежий носок. Носок сразу натянул на конечность, а патрон, — интересный такой, гильза на бутылочку похожа, никогда таких раньше не видел, — с силой нажав на пружину (оказалось непривычно тугой), вернул в магазин. Магазин воткнул в рукоятку. До щелчка. Выдвинул нижний шухляд письменного стола, и, поставив на предохранитель, зашвырнул ещё остро воняющий ствол в дальний угол. Хочешь мира — пара беллум. Лучше бы, конечно, пару «калашей». Да с подствольниками. Но не до жиру.

Всё, хватит, — теперь за работу. Кран это, всё-таки, дело факультативное, фигня это всё, рассосётся, а вот копейку свою отбить — это насущное. Это святое.

И Виктор включил компьютер. Открыл файл «Эммануил Танк. Критика чиста конкретного разума».

Оценил строго, — но, правда, не очень въедливо, в несколько щадящем режиме, — свой вчерашний труд. Не Гёте, конечно, но сносно. Для реальных пацанов из Долгопрудного, которые ему за реальные же деньги эту халтурку заказали, потянет. Вполне.

Открыл первоисточник там, где было заложено зубочисткой: страница 114, раздел «О ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ ВООБЩЕ» и, испросив в очередной раз прощенье у старика Канта, не ведая того, что через пару страниц все его сегодняшние планы ко всем чертям полетят, начал потихоньку гнать перевод дальше:

Если Рассудок (такое погоняло у способности столбить понятья) на сходняке поставлен смотрящим, то — чего ж бакланить? — пусть сам и держит мазу. И на нём тогда разводка по понятиям всего и всех.

Ну и не в падлу Общей Логике ради понтов пустых кукожить кипеж и совершать наезды на Рассудок?

В натуре, — к чему все эти заморочки, к чему батон крошить, сорить креветкой, когда она по жизни не тянет тему, и ей (по масти) солидно быть не при делах. Не фраериться б ей, и не мутить кругляк Рассудка, а типа отстегнуть — нет, не лавэ — Абстрактные Понятья для всякого конкретного базара и левых перетёрок. Ну, а самой же, не роняя слюни, общак держать бы. Самое оно.

Базара нет, когда она кошмарит, ну, типа, парит, Рассудок кинув, показать, как всех грузить и разводить края, — рамс не проходит. Подобная предъява не канает. В натуре, — Понятья в тёмную ей на кидалово никак не подсадить. И это по любому. Ну, а слажает, ждёт её непруха, то бишь кердык: забили стрелку, и всё — в мясню захороволили на раз.

Понятья же конкретны потому, что они и есть голимые понятья. И только. А посему такой расклад имеют, чтобы Рассудок их покрышевал.