Андрей Сердюк - Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина

— Ты загонишь сознание людей в пустоту, как Владимир Русь в Днепр, да? Так?

— Постараюсь… Если не я, то кто? Ведь если Сознание не растворить однажды в Абсолюте, война за него будет продолжаться очень долго. И не факт, что победа достанется Бодрийарду и компании. Но если у меня получиться задуманное, если сподоблюсь, вот тогда Глобальный Пафос и останется с носом. Он такой — раз, а нас уже нету!

— Он такой — раз, а мы уже в домике! — экзальтированно поддержала его Йоо и тут же стала уточнять: — Я давно хотела спросить, а Чёрная Жаба — это, вообще, что? Устройство какое-то? Передатчик, да?

— Нет. Чёрная Жаба — это большая бородавчатая жаба. Обыкновенная жаба. Только необыкновенная.

— Понятно. А где она сидит? В болоте?

— Нет, в Подвале белого дома.

— Белый Дом — это, где наше Правительство или где их Президент?

— Белый дом — это дом, который выкрашен в белую фасадную краску.

— Ясно. Значит, Чёрную Жабу обязательно нужно убить?

— Иначе человечество не встряхнуть. Не будет Чёрной Жабы, у Воинов Света появиться хоть какая-то надежда, выиграть грядущую Битву. А лично у меня появится надежда исполнить то, что я задумал. Ну, а пока сознание широких и не о чём не подозревающих масс, подавленное Жабой и размягчённое пепси-колой, продолжает заплывать жиром… Ещё немного и будет поздно. Надо спешить-поспешать.

— А пепси-то тут причём? — отловила фильтром знакомое слово Йоо.

— А-а-а, это… Понимаешь, Лабораторией Касперского, доказано, что в секретную формулу пепси-колы входят ингредиенты, негативно воздействующие на критичность ума. Чёрная Жаба давит на нас снаружи, пепси-кола гнобит изнутри. Поле Чёрной Жабы, конечно, мощней, но зато пепси воздействует на глубинном уровне. Уже несколько поколений людей были рождены матерями-пепсиманками генетически модифицированными. Врачи, работающие на Совет, называют этот феномен «Поколение-П».

— Слава богу, что я пью коку, — обрадовалась было Йоо.

— Боюсь, огорчить тебя, дет… подруга, — тут же на корню прервал её наивную радость Пелевин. — Как заметил в «Перезагрузке» эстетствующий циник Меровингиан: «Выбор — это иллюзия, созданная теми, у кого есть власть, для тех, у кого её нет». Всё дело в том, что пепси-кола и кока-кола это, к сожалению, один и тот же напиток. Якобы разные брэнды созданы для поддержания иллюзии выбора, который людям почему-то физиологически ещё пока нужен. Но, впрочем, именно, что — пока. И, надо заметить, всё меньше и меньше. Кстати, эти торговые марки коварно учитывают национальную специфику. Истым американцам вменяется кока, выдающим себя за европейцев — пепси, для разных составляющих исламского мира — мекка-кола, замзам-кола и кибла-кола. Но всё это, — по формуле, — поверь, один и тот же напиток. Может лишь заменителя сахара где-то побольше. А где-то пузырьки позабористей. Ну и красители там…

— Но они же на вкус совсем разные!

— Нет. Нет, Йоо. Ты просто так думаешь. Умом. Который для того и существует, чтоб вводить нас в заблужденье и обман. Вот кому никогда нельзя доверять безоглядно, так это своему уму… Разум надо постоянно подвергать критике. Правда, так получается, что критика разума должна исходить от самого разума, что на практике недостижимо. Поэтому истинная критика разума как раз и достигается его полным растворением в буддовости…. Но это так, к слову. А что касательно коки и пепси… Просто тебе сказали когда-то давно, в ту пору, когда ты ещё безоглядно верила словам, что эти напитки различны, вот ты и запрограммировалась. Как, впрочем, и миллиарды других потребителей… Такие дела. В эту правду трудно поверить. А принять её ещё тяжелей. Но если мне не веришь, — перечитай Бжезинского. Збигнева. Его «Великую шахматную доску». Сиречь — «Господство Америки и его геостратегические императивы». Он там как раз на означенные обстоятельства, на все эти пунктирчики с колой связанные, довольно прозрачные намёки делает. Перечитай.

— Не может этого быть! — неожиданно вскрикнула Йоо. — Они разные! Разные!

— А ты как-нибудь попробуй их одновременно продегустировать, спокойно, не обращая на её неадекватную реакцию, — отсоветовал Виктор.

— Прямо сейчас! У тебя есть?

— Отравы не держу.

— Дюк за мной!

Йоо решительно — вся на измене — вскочила из-за стола и рванулась на выход. Переполошившийся её телохранитель перестал шуршать «Капитаном Хрустом» и послушно застучал когтями по полу.

И уже через несколько секунд в открытую форточку прилетел со двора его жизнерадостный лай, а следом за лаем — визг обезумевшей от страха местной дворянки. Но последовала команда «Ко мне!», после которой случился какой-то деревянный треск и…

И всё как-то сразу затихло.

Что-то уж больно долго Йоо не возвращалась.

Как ушла, так и с концами. Виктор уже успел и чаю испить, и прибрать со стола, и мусор вынести, и даже покончить с традиционным вечерним помидором. А её всё не было.

Ну нет, так нет. Придёт, куда денется. Замёрзнет и вернётся.

Решил пока не дёргаться и хоть немного поработать. Чтоб день окончательно не пропал.

Но писалось плохо. Слова не шли, а в голову лезли всякие дурные мысли. Проанализировав неспешно свой напряг, Виктор вдруг с удивленьем осознал, что это он, оказывается, так переживает за вздорную девчонку.

А что, — действительно: там, за окном, уже почти совсем глухая ночь, там большой и опасный город, там пьяные машины, безбашенные гопники, злые менты, кровожадные оборотни, ломаные наркоманы, похотливые маньяки и ещё… и ещё кого там только нету, в аду этом столичном-кромешном. Всего навалом. Всяких чертей… А она бродит где-то по тёмным закоулкам совсем одна. Одна-одинешенька… Начнёшь тут волес-неволес переживать.

Правда, с нею рядом её верный Дюк, — бесстрашный потомок злобных пинчеров. Но всё равно. Мало ли. Чего…

Вот же какая мерзкая девчонка! Волноваться заставила…

Это было для него в некотором роде новым опытом. Никогда он ни за кого вот так не переживал. А тут вдруг пробило. Забавно даже. Неужели мы и впрямь всегда в ответе за всех тех, кого однажды подобрали?

Но будет.

И дабы так уж совсем под завязку не загружаться, решил отвлечься. Помедитировать. Сыграть, к примеру, в батайский тетрис.

И на самом деле взял, да и запустил эту старинную русскую забаву. Но только кочерги сразу куда-то мимо полетели. Слишком уж, наверное, осознано играл. И набрал какую-то там совсем смешную цифру.

Запустил ещё раз — такая же фигня. Что-то никак не получалось нынче отпустить от себя своё сознание, — отпустить, чтобы стало оно сознанием этих вот разноцветных фигурок. Внешнее же управление ими, как известно, штука малоэффективная.

Плюнул. Закрыл программку. Решил хокку сочинять. Осеннее.