Светлана Зимина - Жрец Лейлы

– Сейчас буду.

Он спустился вниз, в приемную гостиную, где ему навстречу медленно поднялся черноволосый худой юноша в довольно простых на вид одеждах, да только… граф наметанным глазом разглядел ткань, из которой сделаны светлые рубашка с брюками его гостя. Да и лицо какое-то смутно знакомое.

– Граф Адриан Винзор Мирейский? – спокойно поинтересовался тот, пытливо вглядываясь своими черными глазами лицо собеседника.

Знакомый взгляд. Черты лица… Граф прищурился:

– Да. Мне сказали, что это вопрос жизни и смерти. Чьей же? И кто вы, слуга так и не передал мне вашего представления.

– Конечно, я ведь не назывался и ничего ему не давал, – спокойно отозвался гость. – А что касается вопроса жизни и смерти, я не соврал. Ведь вам дорога ваша жизнь?

– О чем это Вы? – Граф нахмурился. Ему угрожают?

– Я должен был Вас увидеть, чтобы понять, хочу я вашей смерти, как хотел её многие годы, или вы мне глубоко безразличны, – все так же спокойно пояснил загадочный юноша.

– К-кто вы? – Но граф уже догадывался. Он видел ответ в черных глазах и фамильных чертах Винзоров, которые проглядывали в госте.

– Мое имя Мейдок. Моей матерью была Элеонора Раис Винзор, – представился тот.

Граф побледнел и схватился за сердце, медленно опускаясь в ближайшее кресло.

Гость кивнул, в его взгляде не мелькнуло и тени сочувствия.

– Чего вы хотите? – хрипло поинтересовался, наконец, старик. – Титул? Власти? Денег?

Его внук поморщился:

– Поверьте, мне хватает того, что я имею. Да и посмотрев на вас, окончательно понял, почему мать предпочла умереть в рабстве магов, чем вернуться к семье. Я действительно пришел, что понять, хочу я вас убить или нет.

– И какое же решение Вы приняли? – помолчав, и собрав все свое достоинство в кулак, поинтересовался граф.

– Вы мне не интересны, – пожал плечами тот. – На ваше счастье, в моей душе жажду мести выжгли напрочь. Но я оставляю за собой право носить фамилию моей матери, так как именно её она мне дала после моего рождения.

– Я… не приму бастарда, – тихо почти выплюнул граф.

Сын Эленоры пожал плечами:

– Как я уже сказал, мне это не интересно. Я выяснил все, что хотел.

Как оказалось, последнюю фразу он говорил уже не графу, а своему спутнику, который все это время незамеченный просидел в тени одной из картин, повествующих о свершениях рода Винзоров.

– Слава богам, а то я уже засыпать начал, – недовольно отозвался тот и поднялся на ноги. Его высочество принц Кристиан Катани, известный больше как Бешенный Крис, скользнул каким-то невидящим взглядом по лицу своего подданного, словно по пустому месту. – Куда дальше, братишка?

– В храм Даяны-Девственницы, – улыбнулся тот теплой улыбкой. – Мама обещала, что, когда вернется, отдаст фамильный меч сестре, которая помогла ей в одну из самых проклятых минут её жизни. Я намерен выполнить обещание.

– О, прекрасные воительницы, – оживился Его Высочество. – А у тебя неплохие вкусы, несмотря на твои светлые замашки. Хорошо, что мы успели найти и выкупить эту железку, хотя прошло довольно много времени.

Резкими кивками попрощавшись с графом, оба покинули дом Винзоров. А его родоначальник сидел и смотрел в пустоту остановившимся взглядом, понимая, что отныне путь в светское общество ему навсегда заказан. Никто не будет общаться с человеком, который выгнал из дома мать одного из Катани, признанного своей королевской семьей. Это еще при том, что тот сам является Верховным Магом Белой Ложи. Это был конец Винзоров.

Мейдок смотрел на яркий полумесяц луны на небосклоне. Ночь накрыла столицу Мирейи, погрузив её в приглушенную живую тишину. Ему понравился этот город, ему понравились его братья, теплая улыбка Кириана, бешеный задор Кристиана, серьезный пронизывающий взгляд Кирилла. Они приняли его, словно давно потерянного, долго ожидаемого брата. Удивительные люди. Лилиан был прав, рассказывая о них. И он был абсолютно прав, когда посоветовал ему приехать в Мирейю как можно быстрее. Здесь он обрел ту заполненность и гармонию, которой ему так не хватало все это время, и которую он удачно подменял поставленной целью возвышения Белой Ложи.

– Я вижу, ты разобрался с делами?

Он обернулся к Лилиану. Тот подошел как обычно бесшумно и облокотился на один из выступов, посмотрев на город, разворачивающийся под его ногами.

– Да, – кивнул Мейдок. – Это оказалось даже проще, чем я думал. А где ты пропадал?

– Ходил на могилу матери, – задумчиво отозвался тот. – Потом заскочил посмотреть на Регила.

– Зачем? – тихо поинтересовался маг.

– Что бы проверить, все ли я еще помню, – спокойно ответил его брат. – Таким, как я, все-таки надо некоторые вещи напоминать. Ведь именно для этого ты навестил графа Винзора, Мейдок Винзор Катани?

– Я сын Элеаноры Винзор, – все так же тихо ответил Мейдок.

– Вот и помни об этом всегда, – внезапно очень серьезно взглянули на него сапфировые бездонные глаза. – Помни об этом. И если понадобится напомнить, тебе достаточно будет навестить её отца, который так и не вычеркнул её род из своего древа.

Юноша сжал губы тонкой жесткой линией. Он не намеревался забывать что-либо. Никогда. Его память не позволит этого сделать.

И Лилиан удовлетворенно кивает, словно добился чего-то.

– Мне тут предложили отметить твой приезд в узком кругу. Поедешь? Жрец Доэра угощает.

– Ну если так,- улыбнулся тот. – То я никак не могу отказаться от разорения подвалов храма Доэра.

– Только придержи свое воплощение, – усмехнулся принц, – А то опять явится – всех протрезвит и свалит, а нам потом мучайся.

– Постараюсь, – ответная открытая улыбка.

Я поежился. Сырость и тусклость болот меня просто убивали.

– И почему Черную Ложу решили разместить именно здесь? – недовольно проворчал я.

– А почему Белую именно в пустыне? – откликнулся Кэртис.

Он себя чувствовал великолепно, судя по его цветущему виду. И, похоже, его совсем не беспокоили полчища надоедливой мошкары. Мы уже неделю пробирались по этому проклятому лесу. И я в очередной раз задал себе вопрос, почему же я согласился на предложение Кэртиса.

Он завел этот разговор еще в Белой Ложе, на следующее утро после празднования Дня Рождения Мейдока.

– Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой в Черную Ложу?

– Да. – Оборотень вольготно развалился на подушках в шатре. О своем желании он сообщил чуть ли не в тот же момент, когда я приподнял полог шатра, собираясь войти, словно только и ждал моего появления.

Я потер переносицу, опустил полог и уселся напротив, протянув руку к вазе с фруктами, которая стояла перед Кэртисом.