Олег Авраменко - Власть молнии

— Как? — спросил Карсидар, которому любопытно было узнать, чем же Господь Иисус наказал вора.

— Погиб он лихой смертью. Знать, дюже кротким и мягкосердечным был сынок Юрия Мономаховича, что собственные бояре на него руку подняли… А вон и замок уже виден.

Кусты кончились. Взгляду открылось живописное место впадения Нерли в Клязьму, где возвышался одинокий замок, обнесённый стеной из замшелого тёмно-серого камня. Некоторое время назад вокруг него располагались домики, однако сейчас от них лишь кое-где остались почерневшие трубы да обгорелые брёвна. Это портило идиллию пейзажа и напоминало о недавнем нашествии дикарей.

— Только смотри, Давид, не упоминай при князе про Андрея Юрьевича. Тот брата своего, Всеволода Большое Гнездо, с матерью в Константинополь выгонял. Услышит Ярослав Всеволодович дядино имя — осерчает. Нехорошо может получиться.

— И не подумаю, — заверил сотника Карсидар и, немного помолчав, спросил:

— Кстати, тебе не кажется странным, что замок так хорошо сохранился после нашествия татар?

— Просто его скоро восстановили, — сказал Михайло и, пришпорив коня, вырвался вперёд.

Когда остальные достигли ворот замка, сотник уже успел объяснить стражникам, кто они такие и с какой целью разыскивают князя. Послали доложить Ярославу Всеволодовичу. Он распорядился пропустить за ворота троих: самого Михайла, боярина Микулу и Карсидара. Остальные спешились и расположились неподалёку от крепостной стены.

Их вели по извилистым сумрачным коридорам и затенённым комнатам. Несмотря на то, что в воздухе ощущался лёгкий запах пыли и плесени, прохлада этого места для утомлённых летним зноем путников была весьма приятна.

— Нас сперва обедом покормят или приём будет? — поинтересовался Микула у провожатого и с некоторым разочарованием услышал в ответ, что князь с ближайшими советниками ожидает их в гриднице, а обеденное время уже прошло.

— Это если бы мы во Владимир не заезжали, как раз на обед поспели бы, — с грустью заключил он.

Карсидар же думал иначе. Насколько он разбирался в местных обычаях, нежелание кормить гостей могло означать не только крайнее нетерпение хозяина замка, но и более чем прохладное отношение к прибывшим.

Внушительных размеров гридница с расписными стенами и потолком была обставлена богато и со вкусом, что не очень вязалось с картиной общего упадка княжества, пережившего вражеское нашествие. Ярослав Всеволодович восседал на троне, за его спиной стояли несколько бояр и военных. Когда посланники Данилы Романовича подошли поближе, Карсидару бросился в глаза головной убор князя. Во всём остальном его наряд был довольно традиционным, а вот венец…

— Чёрт его побери! — тихонько прошептал Михайло, и Карсидар почувствовал, что сотника тоже заинтересовал головной убор. Вышагивавший впереди Микула также был раздражён, хоть и старался скрыть это. Впрочем, без особого успеха…

«Что такое? В чём дело?» — послал Карсидар мысль Михайлу.

— Да ведь это… — зашептал сотник, слегка повернувшись к Карсидару.

«Тихо! Нас же услышат. Делай, как я тебя учил».

Михайло мигом замолчал и сосредоточился, чтобы установить обратный контакт. Карсидар начал обучать сотника мысленному общению ещё во время первого посольства в Пинск, здраво решив, что такое общение всегда может пригодиться.

Спустя пару секунд он услышал:

«На нём шапка Мономаха!»

«Что это такое?»

«Святыня, которую Андрей Юрьевич уволок вместе с вышгородской иконой Богородицы. Эту шапку византийский император Константин Мономах послал своему внуку, нашему киевскому князю Володимиру Мономаху».

«Так это княжья шапка основателя династии?»

«Точно. И попала она в северные земли не совсем праведным путём».

Карсидар внимательнее пригляделся к шапке. Она представляла собой сплетенный из тончайших золотых проволочек ажурный остроконечный «домик», отороченный по низу чёрной собольей опушкой. Переплетение проволочек было щедро усеяно самоцветами, а венчал шапку небольшой крестик из алмазов.

«И посмел же нацепить её к нашему приходу! — продолжал возмущаться Михайло. — Не совестно ему ни капельки, не стыдно красоваться в краденом. Полвека прожил, а ума не нажил. Недаром говорят: седина в голову, бес в ребро».

А Карсидар понял: это вызов.

Между тем Ярослав Всеволодович выждал, когда послы приблизятся к нему, опёрся о левый подлокотник и, изобразив на лице скуку, промолвил:

— Так вы от Данилы Романовича прибыли? Долгий же путь пришлось вам проделать. И зачем старались?.. Но что это я! Давайте, выкладывайте, что у вас за дело.

Микула выступил вперёд, приосанился, развернул грамоту, которую сжимал в правой руке, и принялся читать послание Данилы Романовича. Но, едва заслышав первые слова, Ярослав Всеволодович чуть ли не встал на дыбы.

— Что?!! — громогласно вскричал он. — Государь всея Руси?! Данила-то?! Да как ты смеешь, собака, произносить такие крамольные слова?!

Князь вскочил, стоявшие за его спиной гридни подались вперёд… но дальше этого дело не пошло. И Карсидар знал, почему: их остановила мысль о колдуне, которого нанял «выскочка», посмевший именовать себя громким титулом.

Впрочем, не он один знал причину нерешительности суздальцев. Михайло с Микулой тоже догадались, в чём дело, а потому сотник сказал спокойно:

— Почто обижаешь боярина нашего, княже? Разве он виноват в том, что прочёл написанное? Слова эти Данила Романович говорил, писец записал, как было сказано, а Микула повторил.

— Это что за змей тут шипит?! — вспыхнувшие на миг красноватым огоньком глаза Ярослава Всеволодовича так и впились в Михайла.

— Я Михайло, Вартеславов сын, сотник киевский. Аль не помнишь меня?

«А откуда он тебя помнить может?» — удивился Карсидар.

Михайло, поднапрягшись, мысленно ответил ему:

«Ярослав Всеволодович пришёл в Киев с полками новгородцев и новоторжцев и сел княжить как раз перед Михайлом Всеволодовичем. Мы с Остромиром были единственными, кто ему противился, так что меня он знает хорошо».

— Сотник! Пхе, — князь состроил презрительную гримасу. — Буду я рожи всяких там сотников запоминать… Тоже мне величина! Люди у стен замка твои, что ль?

— Мои. А что?

— Так… — Ярослав Всеволодович немного успокоился и обратился к Карсидару:

— Ну, а ты кто будешь?

Ответ был известен ему заранее, о чём Карсидар и сказал не таясь:

— Ты ведь и так знаешь, княже, что я Давид, советник государя Данилы Романовича.

— Давид… Государев советник…

Чувствовалось, что князь вновь закипает. Однако слава про «нанятого колдуна» давно уже облетела русские земли, и шутить с таким гостем не отваживался даже великий князь Владимирский и Суздальский.