Антон Вильгоцкий - Зло не дремлет

– Обязательно перейдем, мессир, – закивал Королев. – Поверьте, сведения, которые я излагаю сейчас, невероятно важны для понимания сути типографического ремесла. Вы ведь хотите стать Иоганном Гуттенбергом этого мира.

– Хорошо, хорошо, продолжайте, – согласился архимаг. Но руки его уже не лежали спокойно на коленях, а изображали яростные фортепианные пассажи на полированной столешнице рядом с чертежами русского мага.

– Итак. О детских и юношеских годах Иоганна достоверно ничего не известно. Даже год его рождения точно не установлен. – После предыдущей фразы Андрея это заявление выглядело форменным издевательством, но Дорнблатт, кажется, вовсе пропустил его мимо ушей. – Что касается образования, то Гуттенберг владел знанием латыни, а стало быть, он учился в приходской, городской или монастырской школе. Точные биографические данные о жизни Гуттенберга появляются лишь в 1434 году. Достоверный документ свидетельствует, что в это время Гуттенберг проживал в Страсбурге и был золотых дел мастером.

– Как гном? – полюбопытствовал архимаг.

– Не совсем, – покачал головой Андрей. – Во времена Гуттенберга такие мастера занимались преимущественно чеканкой монет, а в наши дни основная работа ювелиров – изготовление украшений и часов. Отделывать золотом стены храма или театра на Земле бессмысленно: металл растащат еще до открытия.

– Кстати, а гномы-то есть у вас? – спросил Дорнблатт. Видимо, просто для того, чтобы сменить тему разговора и слегка передохнуть.

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я их, во всяком случае, не встречал. – Но, возможно, с ними общался Иоганн Гуттенберг! – Королев с удовольствием заметил, что при звуке этого имени Дорнблатт уже едва зубами не скрипит. – Да-да, скорее всего, так и было. Именно гномы Земли, о которых с тех пор, к сожалению, не было ни слуху ни духу, обучили Иоганна немалой части того, что он знал и умел. А уж в том, что этот достойный муж был настоящим профессионалом своего дела, сомнений нет никаких! Ведь сразу два страсбургских гражданина – Дритцен и Хейльман – пожелали поступить к нему в обучение, а также, вложив собственные средства, образовать вместе с ним товарищество.

Одновременно с ювелирными работами Гуттенберг производил еще какие-то опыты, о сути которых ничего не сообщал своим компаньонам. Для этих опытов потребовалось изготовление деревянного пресса, в больших количествах закупались свинец и многие другие материалы.

– Гуттенберг занимался магией? – оживился Дорнблатт.

– Говоря иносказательно, это можно назвать и так, – кивнул Андрей. – Но то была особая магия. Волшебство науки. Заготовки для опытов Гуттенберга хранились в доме его компаньона Дритцена. Незадолго до смерти последнего Гуттенберг послал в его дом своего слугу, дав ему поручение уничтожить некие «формы». Иоганн опасался, что в его тайны могут проникнуть посторонние люди. Когда Дритцен умер, Гуттенберг отправил в его дом еще одного человека – чтобы разобрать на составные части пресс. Но инструмент, как оказалось, пропал.

После смерти Дритцена между его наследниками и компаньонами разгорелся спор из-за денежных дел. Возникло судебное разбирательство в большом совете города Страсбурга. Протоколы его, обнаруженные несколько веков спустя, раскрыли некоторые подробности засекреченных опытов Гуттенберга. Наиболее любопытным является свидетельство одного золотых дел мастера по имени Ганс Дюнне. Тот утверждал, что благодаря Гуттенбергу он заработал в 1436 году около 100 гульденов. Заработал, по словам Дюнне, «посредством того, что относится к печатанию»…

– Андрей, – страдальческим голосом произнес Дорнблатт. – Вы расскажете, наконец, как это было сделано?

– О, я вижу, вы устали, мессир, – фальшиво удивился землянин. – Давайте, может, прервемся и выкурим по трубочке, а уж потом я все расскажу?

– С удовольствием, – облегченно выдохнул архимаг.

Воспоминания – светлые и не очень – уступили в сознании Заффы место предвкушению новых прекрасных лет в Академии. Впереди показались блестящие высокие ворота – вход в Королевский квартал.

– Тпру! – Заффа остановил коня чуть правее от ворот, слез с повозки, подошел к сверкающей позолотой решетке и позвонил в висевший рядом с ней на стене колокольчик.

Почти сразу же по другую сторону возник стражник – бритый наголо рыжеусый мужчина лет сорока. Короткий меч на поясе, легкий кожаный доспех. Ну да, зачем жителю Эльнадора носить тяжелую броню в мирное время, когда главной угрозой общественной безопасности являются ночные лиходеи из Старого города?

– Ты кто таков будешь, добрый человек? – вопросил страж ворот. – Что, харчи для гарнизона подвез? – Второй вопрос последовал, когда он увидел край груженной разнокалиберными сундуками и ящиками телеги. Да и комплекция визитера была вполне подходящей для человека, прикрепленного к непыльной должности в системе снабжения.

– Нет, – улыбнулся Заффа. – Я прибыл, чтобы возобновить свое обучение в Академии магии. По личному приглашению архимага Дорнблатта.

Стражник сменил тон на официальный:

– Имя ваше позвольте узнать, – сказал он.

– Заффа.

– Сейчас… – Усач исчез из пределов видимости.

Чуть погодя биланец увидел, как от поста охраны верхом на пони направляется в сторону башен Академии мальчишка-гонец.

Паренек вернулся минут через пятнадцать. Усатый страж тем временем решил со скуки поболтать с вновь прибывшим. Узнав, откуда приехал Заффа, он накинулся на толстяка с расспросами о появлении дзерга, весть о котором уже дошла до столицы.

– Мессир Дорнблатт подтвердил, что приглашал господина Заффу, – сказал паренек, не слезая с лошадки. Усач начал отпирать ворота, а гонец, обращаясь уже к самому Заффе, промолвил: – К сожалению, ректор не может принять вас прямо сейчас. Он просил, чтобы я проводил вас в студенческое общежитие. Место для вас уже подготовлено. Следуйте за мной.

– Первые произведения Гуттенберга представляли собой небольшие брошюры. Для создания более крупных работ он не имел капитала и должен был искать средства на стороне. В начале 1450 года Гуттенберг вступил в сообщество с богатым майнцским гражданином Иоганном Фустом, который одолжил ему значительные денежные средства. Мыслями первопечатника начала овладевать идея капитального издания. Предположено было издать полный текст Библии на латинском языке. По тем временам то был проект поистине грандиозный. Именно для этой работы Гуттенбергу пришлось занимать у Фуста огромные суммы денег. Существуют сведения, что для печатания Библии была даже оборудована отдельная мастерская.

Основная часть рассказа о печатном станке, в которой, собственно, и нуждался Дорнблатт, уже давно прозвучала. Но Андрей продолжал истязать слух старого мага ничего не значащей для дела информацией. Тот хмурился и ждал малейшей лазейки, чтобы сначала сменить тему разговора, а после – свернуть беседу вообще. И вот, наконец, такая лазейка у него появилась: