Алексей Пехов - Фэнтези 2007

Словно бешеное веретено, опоясанное стальной нитью, прокатилось по древку пики. Пикинер еще выдыхал финальное «Х-ха!», а Джеймс Ривердейл уже стоял слишком близко к нему, и острие рапиры грозило вонзиться, упав сверху вниз, в ямочку между ключицами усача.

— Вот что я скажу, сударь! — подвел итог Джеймс. Подумал и добавил: — В целом — неплохо. Но скорость выполнения приема не должна мешать ученикам думать. Иначе мы торопимся в пропасть.

Последняя сентенция принадлежала дедушке Эрнесту. Объяснять это подмастерью молодой человек счел излишним.

— Я рада, что вам понравилось, — сказали за спиной. Джеймс повернулся.

За ним, держа в руках шпагу, стояла дама.

— Пойдемте, я вас попробую.

Да, она выразилась именно так: попробую. Что самое удивительное, это не вызвало в Джеймсе ответную волну раздражения. Наверное, потому, что дама говорила кратко и деловито, подобно Франтишеку Челлини, когда тот знакомился с новым учеником.

— Я полагал, это зал маэстро Бернарда?

— Маэстро Бернард — мой муж.

Дама помолчала, глядя строго перед собой, и уточнила:

— Мой покойный муж. После его смерти все дела в зале веду я. Вас что, не предупредили? Если вас это не устраивает…

— Рад следовать за вами, — поклонился Джеймс. Ситуация начала его забавлять. — Меня все устраивает. Как мне называть вас, маэстро?

— Так и называйте: маэстро.

— А вне занятий? У вас есть имя?

— Вуча, — сухо ответила дама со шпагой. — Вуча Эстевен. Странное имя, подумал молодой человек.

Редкое.

Они вернулись во дворик через полчаса, раскрасневшиеся и слегка возбужденные. На первом этаже дома располагался крошечный зальчик на одну-две пары. Джеймс с маэстро Вучей без труда там поместились, и еще осталось место для десятка славных выпадов, дюжины удачных парадов и одной просто роскошной контратаки с оппозицией.

— Я бы рекомендовала вам найти более опытного учителя, — сказала Вуча Эстевен. — При вашем уровне подготовки…

Румянец на щеках, а также легкая хрипотца в голосе делали даму менее черствой. Да что там! — скажем прямо, более привлекательной. Жаль, румянец быстро сошел, уступив сцену прежней бледности щек, а голос вновь напомнил шуршание песка на склоне бархана.

— У меня вы мало чему сможете научиться.

Джеймс рассыпался в комплиментах, заверяя, что лучшего учителя в Бадандене не найти. Что зал маэстро Бернарда, земля ему пухом, превосходен. Я даже готов заплатить вперед за неделю занятий, сказал Джеймс.

Он не кривил душой и заплатил бы хоть за месяц вперед.

Он узнал почерк.

Академическая школа: точная, размеренная, но без блеска. Блеск заменяет скорость. Удары идут короткими, взрывными шквалами; защиты ставятся так плотно, словно боец очень переживает за сохранность своей кожи. Работа шпагой — от локтя; пальцы уходят под поперечины гарды. Такую манеру слухи приписывали Губерту Внезапному, герцогу д'Эстремьер. Скользящие перемещения. Ставка на ослепляющие серии. И многое другое, что ясно говорило: рябой маниак вынес кое-какую премудрость из зала маэстро Бернарда.

Не от покойника, когда тот был еще в добром здравии.

От Вучи Эстевен.

Ближе к концу «пробы» Джеймс едва не рехнулся, присматриваясь к женщине и гадая: не она ли встретилась ему в оружейной лавке Мустафы? А что? Переоделась мужчиной, фигурой похожа; на голову — хитрый парик, рябые щеки — грим… Нет, парик не подходит. И грим — ерунда. Амулет, вызывающий морок? Личина, наведенная знакомым чародеем. Ага, и Мустафа при этом видит одну личину, а Джеймс Ривердейл — другую! Сложно, слишком сложно…

Идея была безумной. Азиз-бей, должно быть, за подобные идеи увольнял сотрудников Канцелярии Пресечения без выходного пособия. И правильно делал.

Но почерк…

В финале молодой человек убедился, что почерк Вучи, несмотря на сходство с действиями рябого, все же имеет и ряд коренных отличий. Убедившись же, отбросил мысль о личине. Ну, не вполне отбросил — отложил про запас.

Мы, циники, ничего не отвергаем окончательно.

— Сейчас вы заплатите только за сегодняшний урок, — сказала Вуча Эстевен, дама со шпагой. — Что сделано, то оплачено. Баш на баш, если угодно.

И назвала сумму — вполне приемлемую. Дождавшись, когда Джеймс протянет ей деньги, она взяла монеты без малейшего стеснения или показного отвращения к презренному металлу, каким щеголяли на людях некоторые маэстро. Было видно, что деньги Вуче нужны, и она спокойно берет их за честно выполненную работу.

— Завтра обдумайте все, как следует. И если решите продолжить уроки, приходите вечером, петеле захода солнца. Мы подпишем контракт, где оговорим срок занятий и сумму гонорара.

Она, не глядя, бросила шпагу подмастерью. Фернан ловко поймал оружие, отсалютовал вдове маэстро Бернарда и улыбнулся. Пожалуй, он был влюблен в Вучу, несмотря на разницу в возрасте. Это скоро пройдет, подумал Джеймс. Главное, чтобы парень не натворил глупостей.

Вуча Эстевен — не самый удачный предмет обожания.

— Я приду завтра.

— Хорошо.

Словно в ту же минуту забыв о существовании Джеймса Ривердейла, Вуча быстрым шагом направилась к трем парам, что до сих пор работали саблю против пики. Становилось ясно, откуда в этой школе сухая академичность — она достигалась многократным, многочасовым повторением, въедающимся до мозга костей.

— Муса, ты изменил рисунок боя?

Лишь сейчас Джеймс обратил внимание, что один из учеников с саблей, поименованный дамой «Муса», на выпады пикинера отвечает вращением и сближением, явно подсмотренным сами знаете где. Муса исполнял прием вполне достойно. А для первого раза и вовсе замечательно.

Разве что саблю, учитывая ее кривизну в сравнении с рапирой, следовало бы выносить повыше и брать «козырьком».

— Да, маэстро!

— Почему?

— Так лучше, маэстро!

— Хюсен, дай мне пику!

Забрав пику у Хюсена-усача, Вуча встала напротив Мусы. Ученик ухмылялся с радостью младенца, хвастающегося перед родителями разбитой вазой. Дама выглядела бесстрастной, как пустыня в полдень. Джеймс вздрогнул: Вуча Эстевен вибрировала, распространяя вокруг себя флюиды нервозности. Она была опасна, как обнаженный клинок возле горла — и лишь такой дурак, как Муса, мог ухмыляться, не замечая этого.

И лишь такой влюбленный юнец, как подмастерье Фернан, — ашик, как говорят на Востоке, — мог улыбаться, восхищаясь этим.

— Ан гард!

Пика ударила в грудь Мусы.

В определенной степени Джеймс имел право гордиться. Муса выполнил показанный им прием безукоризненно. Даже саблю вынес исключительно верно, исправив ошибку.

Просто дама оказалась быстрее.

Тяжелая кавалерийская пика, предназначенная для удальцов-кирасиров, в ее руках обрела подвижность атакующей змеи. Едва закончив выпад, Вуча совершила короткий замах — и древко со всей силы подсекло Мусу под коленки. Парень грохнулся навзничь, роняя саблю, ударился спиной и затылком…