Антон Фарб - День Святого Никогда

— Сигизмунд? — машинально повторил Феликс. — Нет, ну что вы. Он кастелян, архивариус, декан, церемониймейстер… Проще говоря, он единственный из всего этого сборища господ героев, кому не лень заниматься административной деятельностью. Но называть его «самым главным героем», — Феликс саркастически хмыкнул, — я бы не стал. Иерархической лестницы как таковой у героев нет и быть не может — чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на данное хаотическое скопление крайне независимых и очень обидчивых людей, каждый из которых подчиняется исключительно своим представлениям о чести.

— Вот оно что… Постойте, а как же кодекс героя? Кодекс-то существует?

— Безусловно. Причем у каждого — свой собственный, — усмехнулся Феликс, с грустью понимая, что годы чтения лекций оставили неизгладимый след на его манере разговаривать. «Я становлюсь старым занудой, который на любой вопрос готов прочитать лекцию, — вынес себе вердикт он. — А пока я распинаюсь перед этим хлыщом, Огюстен щедро роняет семена раздора на благодатную почву ностальгических воспоминаний о прошлом».

— О, мне пора, — засуетился вдруг Нестор. — Их великолепие соизволили одеться и готовы внимать «Беовульфу». А я должен следить, чтобы толстяк не уснул в ложе!.. — Он развел руками: — Не обессудьте, но я побежал. Надеюсь, мы еще встретимся!

— Непременно, — учтиво кивнул Феликс.

«Скатертью дорога, — подумал он с облегчением, когда Нестор исчез так же незаметно, как и появился. — А теперь надо отыскать Огюстена… Или нет, лучше искать Бальтазара — он шумный, его найти легче. А найдя, увести куда подальше. Я думаю, соваться к незнакомым героям Огюстен поостережется — не дурак же он, в самом деле… Но куда Хтон понес Бальтазара?! Ведь только что здесь был!»

На памяти Феликса все предыдущие банкеты оканчивались почти сразу после ухода почетных гостей. Этот уход был чем-то вроде негласного сигнала к окончанию веселья: да и как, скажите на милость, могут веселиться три-четыре героя в окружении сотни студентов? Поэтому банкет обычно угасал к девяти часам вечера: герои расходились по домам, студенты устраивали для новичков ознакомительный тур по злачным местам Столицы (это называлось обрядом посвящения в студенческое братство и всегда заканчивалось нелицеприятным разговором Сигизмунда с префектом жандармерии на тему «О влиянии алкоголя на неокрепшие юношеские организмы»), потом прислуга убирала столы и палатки, Сигизмунд лично запирал Школу на ключ, и еще до полуночи День Героя можно было считать благополучно завершенным.

Но сегодня, когда господа герои после стольких лет манкирования своими почетными обязанностями решили, как выразился Сигизмунд, «взять реванш», уход бургомистра и его присных остался практически незамеченным. Банкет вовсю набирал обороты: герои, уже изрядно захмелевшие, рассредоточились по двору, оттеснив студентов куда-то на периферию, и, распавшись на отдельные группы старых друзей, предались смакованию вин, яств и подвигов многолетней давности, продолжая при этом шпынять нерасторопных официантов, оглушительно хохотать над бородатыми анекдотами, выкрикивать тосты и вполголоса перемывать кости окружающим. Все это вместе взятое образовывало шумовой фон настолько сильный, что даже громогласный испанец не смог бы на нем выделиться. К тому же, насколько Феликсу было известно, Бальтазар крайне щепетильно относился к понятию «дружба», а коллег по ремеслу вообще недолюбливал, но это нисколько не мешало ему иметь приятельские (не дружеские, а именно приятельские) отношения с большинством здесь присутствующих героев — а посему он мог с легкостью примкнуть к любой компании и поддерживать любую тему для разговора до тех пор, пока она ему не надоедала.

Отыскать в раздробленной толпе человека, склонного к частой перемене собеседников и собутыльников, можно было только последовав его примеру. Феликс где-то полчаса произвольно курсировал по двору в расчете на то, что рано или поздно их пути пересекутся, но Бальтазар как сквозь землю провалился. Тогда Феликс пошел на крайний шаг — он перекинулся парой слов с Дугалом, после чего небрежно, как бы невзначай, чтобы никто не догадался о порученной ему роли опекуна, проронил:

— А что, Бальтазар уже смылся?

— Да вон он, — скабрезно ухмыльнулся Дугал. — В своем репертуаре…

Феликс проследил за указующим перстом Дугала и тихо обомлел. Было бы верхом наивности ожидать от испанца, впервые явившегося на церемонию, точного соблюдения всех неписаных законов последней, но то, чем занимался идальго в данный момент, попросту выходило за рамки приличий. Да что там — приличий! Это противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. На подобные выходки не решался даже Огюстен с его тягой к эпатажу почтенной публики. Отколоть такой номер, да еще в присутствии Сигизмунда, мог только человек или не вполне трезвый, или склонный к суициду. Последнего Феликс за другом никогда не замечал…

Проще говоря, Бальтазар решил приударить за студенткой.

Чтобы понять мотивацию этого экстраординарного решения, надо было четко уяснить положение дел. Во дворе Школы находилось в общей сложности около двухсот человек. Это число включало в себя приблизительно равные количества господ героев и студентов — как новичков, так и старшекурсников. Плюс исчезающе малая доля официантов. Все вышеупомянутые личности относились к мужскому полу. Но среди всей этой массы мужчин было еще и две женщины. Да-да, те самые студентки в мужском платье. И если за первой из них, некрасивой курносой девахой, увивались только трое близнецов-провинциалов, то вторая, миниатюрная брюнетка с кукольным личиком и точеной фигуркой, была удостоена внимания блистательного драконоубийцы. Остальные же студенты, до глубины души задетые примером столь наглого браконьерства, честно пытались составить конкуренцию убеленному сединами герою — только куда им было соваться в своих суконных кафтанчиках супротив обольстительного столичного щеголя, на счету которого разбитых сердец было поболе, нежели зарубленных чудовищ — а чудовищ Бальтазар рубил без счету…

— Можно тебя на минуту? — спросил Феликс, приобнимая друга за плечи и пытаясь отвести его в сторонку для интимного разговора. Сделать это удалось не раньше, чем Бальтазар чмокнул ладошку румяной девицы, щелкнул каблуками и сказал:

— Я скоро вернусь!

— А вот этого я тебе как раз и не советую, — сказал Феликс строго, когда они уединились под плакучей ивой.

— Это еще почему? — развязно спросил испанец. — Ты посмотри, какая куколка!

— А еще она — студентка Школы героев. Понятно?

— Ну и? — качнулся Бальтазар. — Все равно через полгода ее и духу здесь не будет. А мне к тому времени понадобится новая горняшка… В чем проблема, я не пойму?