Антон Фарб - День Святого Никогда

— Что же это выходит? — спросил студент, в котором Феликс с удивлением узнал Патрика. — Маг может украсть у человека мечту?

— Э нет! Не все так просто. Украсть у человека мечту — все равно что отбить у него жену. Он всегда может завести себе новую. А то, что проделывали со своими подданными маги… это что-то вроде кастрации. Крестьяне, живущие под крылом мага, теряли не только свои мечты, но и саму способность мечтать — духовную потенцию, если угодно!

— А почему, — не унимался Патрик, — маги блюли конвенцию? То есть, я понимаю, почему они сохраняли границы феодов, ведь каждый берег свое… пастбище, но почему они позволяли существовать городам — этим рассадникам героев?

Будущие герои при слове «рассадник» захихикали, а Огюстен поднял палец и сказал:

— О! Вопрос на пять баллов… — То ли фехтовальщикам все же удалось оцарапать Бальтазара, то ли (что Феликсу казалось более вероятным), Бальтазар загонял своих визави до обморока, но так или иначе, а потолок подвальной аудитории перестал вздрагивать, и тоненькие ручейки осыпающейся штукатурки иссякли. Огюстен заметно обрадовался и понизил голос до этакого доверительного шепотка: — А теперь, когда ваш папенька наконец угомонился, скажите мне, Патрик, по секрету — вы никогда не задумывались, кто еще, кроме героев, всегда… э-э-э… зарождался в городах?

— Ну…

— Вижу, что не задумывались. А Метрополия, к вашему сведению, была родиной не только героев, но и… — Огюстен выдержал драматическую паузу и изрек: —…магов! Да-да, — воскликнул он, перекрикивая возбужденных студентов, — именно магов! Ведь магическая сила просто не в состоянии проявиться в инертной, лишенной всяких желаний и высосанной до донышка атмосфере феода! Да и на кой ляд магу конкурент под боком? А на кой ляд ему вообще конкурент? — спросите вы, и будете правы, но! Благодаря господам героям, поголовье магов постоянно и с пугающей регулярностью сокращалось, и маги были вынуждены терпеть вольные города — ведь там взрастала их молодая смена… До недавних пор.

— А почему — до недавних пор? Что изменилось?

— Кто знает?! — развел руками Огюстен и задумчиво предположил: — Может быть, люди просто разучились мечтать…

— Складно врет, — вполголоса сказал Бальтазар, и Феликс вздрогнул от неожиданности. Шумный и громогласный испанец при желании мог двигаться беззвучно, как кошка. Или кот, что было точнее. Он уже успел раздеться до пояса и окатить себя ледяной водой из бадьи, и теперь, собрав длинные волосы в узел на затылке, растирал шею полотенцем. — Заслушаться можно!

— Да уж… — Феликс одобрительно поцокал языком. — Какой талант!

Манера Огюстена говорить уверенно и напористо о вещах, в которых он разбирался более чем умозрительно, завораживала. Было что-то гипнотическое в том, как безапелляционно он излагал свои шаткие домыслы, одним только тоном голоса превращая их в твердые и неопровержимые факты. Пропадала даже охота их опровергать или вступать в спор. Тем более, если раньше и существовала гипотетическая возможность того, что некий маг поставит теоретика на место, то теперь у Огюстена были развязаны руки.

— …Ну что значит «черная и белая магия»?! — горячился он, отвечая на чей-то вопрос. — Как может топор быть черным или белым в зависимости от того, дрова им колют или черепа невинных младенцев? Топор всегда топор!..

— Да-а, — протянул Бальтазар, наматывая полотенце на кулак. — Редкое трепло. Не задурил бы он пацанам голову, философ доморощенный… — Он привстал на цыпочки и посмотрел поверх голов. — Ба! И Патрик здесь?

Мимо них прошмыгнули трое измочаленных фехтовальщиков, чтобы присоединиться к остальным студентам. Бальтазар проводил их добродушным хмыканьем и подкрутил ус:

— И чего они липнут к этому пустослову, как мухи на дерьмо? На моих-то лекциях явка поменьше будет… Кстати, ты того мальчонку часом не тренировал? — Он указал на одного из своих экс-оппонентов.

— Андреаса? — уточнил Феликс, всмотревшись повнимательнее. — Было дело. Летом еще… Я дал ему всего пару уроков.

— То-то я смотрю, манера знакомая…

— Между прочим, я только что виделся с его папашей, — сообщил Феликс и вкратце пересказал услышанное от Сигизмунда. Вопреки ожиданиям, Бальтазар отреагировал довольно-таки вяло: излишки агрессивности он выплеснул во время учебного боя, и наглость префекта и цеховика его скорее позабавила.

— Добровольной дружины, значит… — ухмыльнулся в усы Бальтазар. — Эх, жалко меня там не было!

— Кто там все время бубнит в заднем ряду?! — вознегодовал Огюстен. — Эй, там, в коридоре, потрудитесь соблюдать тишину!

Бальтазар от удовольствия разве что не замурлыкал.

— Ты зачем меня искал? — спросил он нарочито громким шепотом.

— Сигизмунд велел тебе передать, что — цитирую — «книги в библиотеку надо возвращать вовремя!»

— Потерпит! — отрубил Бальтазар. — Я в «Калевале» интересный пассаж раскопал: про то, как маг Лемни… Лемкин… Лем-мин-кяй-нен, — по слогам выговорил он, — замочил дракона. Представляешь? Маг убил дракона! И непростого, а стоглазого и тысячеязыкого, я о таких вообще не слышал!

— По-моему, ты напрасно так буквально трактуешь древние эпосы. Там аллегория на метафоре сидит и гиперболой погоняет…

— Ох и нахватался ты умных слов, я погляжу! — нахмурился Бальтазар. — А врать так и не научился: никогда не поверю, что ты меня искал, а потом дожидался из-за такого пустяка!

Феликс помедлил в задумчивости. Присутствие Патрика спутало ему все карты: обеспокоенный судьбой сына Бальтазар мог запросто сгрести племянника в охапку и вытрясти из него всю правду, а Феликсу меньше всего на свете хотелось выглядеть фискалом в глазах Патрика. Но отступать было некуда, а врать он действительно никогда не умел.

— Ты Себастьяна когда видел в последний раз?

— Себастьяна? — растерялся Бальтазар. — Давно. Я и не помню уже… И на лекциях что-то он не появляется.

— Вот-вот. Я Патрика спрашивал, говорит — болеет он…

— Болеет? — помрачнел Бальтазар. — Чертов дурень! Я же ему объяснял все! Болеет! А впрочем, — добавил он легкомысленно, — я в его в возрасте тоже часто болел. Тут главное — не запускать, и все будет в порядке.

— Не понял… Чем это ты болел?

— Известно чем — насморком. Парижским чаще всего. Лишь бы этот олух гусарский не подхватил!

«Тьфу ты! — подумал Феликс и покрутил в голове этот вариант. — Да, пожалуй, это все объясняет. И нечего было так пугаться…»

— Некромантия, — долдонил, как заведенный, Огюстен, — к вашему сведению, есть искусство гадания — то бишь предсказания будущего и вызова духов умерших путем столоверчения. Проще говоря, обычное шарлатанство! Оживление покойников следовало бы называть некроанимацией…