Антон Фарб - День Святого Никогда

— То есть, командировочные он получил? — обрадовался Феликс. — Выходит, есть смысл потребовать пенсию?..

— Потребовать-то ты можешь, — хмыкнул Сигизмунд. — Только не у меня, а у Дугала. Если догонишь, конечно…

— Вот оно как… — упавшим голосом протянул Феликс. — Эх, а я рассчитывал…

Сигизмунд развел руками.

— Ничего не попишешь, командировка важнее. Да и денег там было — кот наплакал, все равно бы на всех не хватило… Но ничего, вот скоро выбью грант!..

Это песня Феликсу была знакома.

— Я вот что хотел сказать… — заявил он и набрал воздуха в грудь, собираясь сообщить наконец о пропаже огнестрелов.

— Да?

— У вас старые списки студентов сохранились? — неожиданно брякнул Феликс.

— Вроде да… — оторопел Сигизмунд. — А зачем тебе?

— Да хочу одно имя проверить… Нестор. Учился лет пятнадцать назад.

— Хм… Ну что ж, поищем…

Хаос хаосом, а ориентировался в нем Сигизмунд как рыба в воде. Не прошло и пяти минут, а он уже вернулся к стремянке с пачкой ветхих и пыльных журналов в руках и поманил Феликса за собой. Уверенно шагая по сумрачным каньонам, Сигизмунд добрался до ближайшего окна, возле которого стояли стол, пара стульев и аналой. На аналое покоился раскрытый на середине гроссбух со следами свежих записей.

Сигизмунд, бросив свою ношу на стол, вытащил, протер концом шарфа и угнездил на носу треснувшее пенсне, после чего принялся быстро перелистывать старые журналы, водя пальцем по спискам студентов.

— Нет, — сказал он, закрыв последний журнал. — Не было такого студента.

«Значит, соврал», — удовлетворенно подумал Феликс, но на всякий случай уточнил:

— Это точно?

— Точнее не бывает. А кто такой этот Нестор?

— Хотел бы я знать… Был когда-то помощником бургомистра. Потом — канцлером магистрата. Теперь он главный священник Храма Дракона…

При упоминании Храма Сигизмунд заметно повеселел.

— Да, незаурядная личность, — усмехнулся он и взял со стола ножик для разрезания бумаги. — А с чего ты взял, что он учился в Школе? — спросил он, постукивая ногтем по лезвию из слоновой кости.

— Он мне сам сказал. В прошлый День Героя, на приеме…

— Вот так пускаем в Школу всякую шваль, — огорчился Сигизмунд, — а потом расплачиваемся…

— Вы о чем? — не понял Феликс.

— Да так… О наболевшем. Взять хотя бы меценатов… Раньше от них отбоя не было — удавиться готовы были за приглашение на прием! — а теперь… Некоторые даже здороваться перестали!

— Так он же не меценат, — вступился за Нестора Феликс. — Был чиновник…

— Эти еще хуже, — безапелляционно заявил Сигизмунд.

— …а стал жулик, — закончил мысль Феликс.

— Почему это жулик? — обиделся Сигизмунд. — Он теперь пророк. Попрошу не путать, и жуликов почем зря не оскорблять!

Феликс усмехнулся.

— Ну, пусть будет пророк, — согласился он. — Правда, разница от меня ускользает…

— Разница существенная. Человек всегда думал, как обмануть ближнего своего, но одни предпочитали чистить карманы, а другие — души. Первых называли ворьем, и били во все времена. Вторые же именовались шаманами, жрецами, священниками и пророками. Их тоже иногда били, но редко. В основном их очень уважали, а иногда даже боготворили.

— Что ж, доверяю мнению эксперта, — шутливо поклонился Феликс. — По части мракобесия вы для меня — непревзойденный авторитет…

Еще не окончив фразы, он пожалел, что произнес ее. Он никогда прежде не позволял себе иронизировать по поводу увлечения Сигизмунда, но сейчас словно какой-то бес дернул его за язык. Видимо, несостоявшееся убийство на Рыночной площади напомнило о себе таким странным образом… Однако раньше Феликс не замечал за собой приступов неуместного веселья после пережитого стресса; такое скорее было присуще Огюстену, с которым Феликс делил кров последние два месяца. «Интересно, а истерия заразна?» — сердито подумал Феликс, кляня собственную невоздержанность на язык и опасливо поглядывая на Сигизмунда: не обиделся ли?

Сигизмунд же, уловив сарказм, сперва нахмурился, а потом вдруг просветлел лицом и снял пенсне.

— Послушай… — сказал он мечтательно и посмотрел на Феликса снизу вверх. — А что ты скажешь, если я отрепетирую на тебе одну маленькую лекцию? Как в старые добрые времена, а?

Отложив в сторону футляр с мечом, Феликс осторожно присел на краешек стола и сказал совершенно искренне:

— А знаете… С удовольствием!

— В таком случае… — засуетился Сигизмунд, убирая пенсне, приглаживая волосы и поправляя оба шарфика, — в таком случае — приступим!..

Но прежде чем приступить, он снова вытащил платок и высморкался.

— Кгхм, — откашлялся он и заявил нерешительно: — Должен предупредить, что это еще не лекция как таковая, а всего лишь конспект, набросок…

Феликс скрестил руки на груди и приготовился слушать.

Невзирая на отчаянные попытки Сигизмунда привести образовательный процесс в Школе героев к общепринятому «массовому» обучению, почти все герои старшего поколения продолжали практиковать индивидуальную, «от учителя — к ученику», систему передачи знаний, возникшую еще во времена странствующих героев. В обиходе это именовалось «завести любимчика». К примеру, Бальтазар ходил в любимчиках Готлиба со дня их несостоявшейся дуэли, Огюстен очень недолгое время числился в фаворитах Бертольда, а трагическая гибель Гектора заставила Алонсо преступить все писаные и неписаные законы героев: он извел под корень население, а потом и спалил все дома в той деревушке, где линчевали его ученика…

Сигизмунд, прекрасно понимая, что такими методами поголовье героев не повысить, поначалу рвал и метал, а потом смирился и, после их с Феликсом совместной швейцарской командировки (в ходе которой выяснилось, что Феликс способен безропотно внимать даже самым бредовым умопостроениям), сам завел себе обычай испытывать на Феликсе свои грядущие лекции, где главными персонажами выступали различные антропоморфные твари: маги, превратившиеся в оборотней и вампиров — и в области последних Сигизмунду не было равных. Однако сегодня старик превзошел сам себя, избрав предметом своей лекции… Хтона.

— Дьявол объявил людям о своем существовании сравнительно недавно, — начал старик, помахивая костяным ножиком, будто указкой. — Конечно, когда речь идет древних языческих верованиях, очень трудно отделить факты от вымысла и доподлинно установить, действительно ли на горе Олимп проживало семейство магов, правила которого дозволяли оскопление родителей, пожирание собственных детей, изнасилование близких родственников и совокупление в облике животных — или же все греческие боги на самом деле были аллегорическими олицетворениями природных сил… С таким же успехом они могли быть острой и злободневной сатирой на власть предержащих — но это, в сущности, и не важно!.. А важно то, что среди всех этих жестоких, бессердечных, звероподобных и вечно пьяных вершителей судеб человеческих никогда не было дьявола — властелина абсолютного Зла.