Майкл Муркок - Месть Розы

Элрик встал, готовясь отразить возможное нападение, но в первую очередь потому, что был поражен внешним видом пришельца. Шлем у него был без забрала, изготовленный от шеи до маковки из одного куска металла. Только отверстия для глаз вносили какое-то разнообразие в сверкание стали, словно бы удерживающей живую материю под своей полированной поверхностью – текучую, движущуюся, угрожающую материю. Через отверстия смотрели два глаза, в которых Элрик увидел понятные ему чувства – гнев и боль. Когда незнакомец подошел к костру и выставил руки в боевых рукавицах над теплом огня, Элрик испытал какое-то смутное чувство родства с ним. В свете костра у него вновь появилось ощущение, что в этой стали есть что-то живое, что в ней заперта огромная энергия, такая мощная, что ее можно видеть сквозь металл. И тем не менее пальцы сгибались и разгибались, как и любые человеческие пальцы из плоти, циркуляция крови в них восстанавливалась, и скоро незнакомец испустил вздох облегчения.

– Не хочешь ли крольчатины, господин? – Уэлдрейк показал рукой на заячью тушку.

– Нет, благодарю.

– Сними с себя шлем и присядь с нами. Тебе здесь ничего не грозит.

– Я вам верю, господа. Но пока я не могу снять с себя этот шлем, и если уж быть откровенным, то я уже давно не питаюсь человеческой пищей.

Рыжеватая бровь Уэлдрейка поползла вверх.

– Неужели Хаос теперь делает из своих слуг каннибалов?

– У Хаоса немало слуг-каннибалов, – сказал закованный в латы человек, поворачиваясь спиной к огню, – но я не принадлежу к их числу. Я не ел мяса, фруктов или овощей вот уже около двух тысяч лет. А может, и больше. Я уже давно сбился со счета. Есть измерения, в которых всегда стоит ночь, а есть миры вечного дня, а есть и такие, где ночь и день сменяют друг друга с такой скоростью, что наше восприятие не успевает за этим уследить.

– Ты дал что-то вроде обета? – неуверенно спросил Уэлдрейк. – Ты преследуешь какие-то священные цели?

– Я пребываю в поиске, но ищу нечто гораздо более простое, чем вы думаете.

– И чего же ты ищешь, сэр? Похищенную невесту?

– Ты проницателен, мой господин.

– Просто я хорошо начитан. Но ведь это еще не все?

– Я не ищу ничего, кроме смерти, мой господин. На такую несчастную судьбу обрекло меня Равновесие, когда я предал его эти бессчетные тысячи лет назад. И еще моя судьба – сражаться с теми, кто служит Равновесию, хотя я и люблю Равновесие с яростью, которая никогда не ослабевает. Было предсказано – хотя у меня и нет никаких оснований доверять этому оракулу, – что я обрету покой от руки слуги Равновесия, от такого, каким когда-то был и я сам.

– И каким же вы были, сэр? – спросил Уэлдрейк, который следил за словами незнакомца внимательнее, чем альбинос.

– Когда-то я был принцем Равновесия, слугой и доверенным лицом могущественнейшей силы, снисходящей к любому проявлению жизни. Сила эта почитает и поддерживает любую жизнь в мультивселенной, и в то же время и Закон, и Хаос с радостью уничтожили бы ее, если бы могли это сделать. Но однажды, во время Великого пересечения сфер, которое объединило ключевые измерения и дало начало новому развитию миров, где Равновесию могло больше не найтись места, я решился на эксперимент. Я не мог оставаться в стороне от происходящего. Любопытство и глупость, самомнение и гордыня привели меня к убеждению, что мое деяние послужит интересам Равновесия. А за успех или неудачу я должен был заплатить одинаковую цену. И вот эту цену я и плачу.

– Но это не вся твоя история, сэр. – Уэлдрейк был увлечен. – Если ты захочешь украсить свой рассказ подробностями, то меня этим нисколько не утомишь.

– Не могу. Я сказал все, что мне позволено сказать. Остальное должно оставаться при мне, пока не настанет время моего освобождения, и только тогда я смогу это рассказать.

– Под освобождением ты подразумеваешь смерть? Но тогда, я полагаю, возникнут некоторые трудности с продолжением рассказа.

– Такие вещи, несомненно, будет решать Равновесие, – совершенно серьезно сказал незнакомец.

– Значит, ты главным образом ищешь смерти? Или у смерти есть какое-то имя? – Голос Элрика звучал тихо, не без сочувствия.

– Я ищу трех сестер. Думаю, они проходили здесь несколько дней назад. Не встречали ли вы их? Они должны были ехать верхом.

– Сожалею, господин, но мы совсем недавно попали в это измерение. К тому же это произошло не по нашей воле. Так что у нас нет ни карт, ни представления о том, где мы находимся. – Элрик пожал плечами. – Я надеялся, что ты сможешь нам рассказать об этом месте.

– Это место здешние маги называют Девятимиллионным Кольцом. Оно существует в пространстве, которое, по их представлениям, является мирами Центра Важности. Этот мир и в самом деле имеет необычные свойства, которые мне еще предстоит узнать. Центр Важности не является истинным, поскольку истинный центр располагается в мире Равновесия. Я бы назвал его квазицентром. Вы уж простите мою профессиональную терминологию, господа. На протяжении нескольких поколений я был алхимиком в Праге.

– В Праге! – восклицает Уэлдрейк, в голосе которого при звуках этого знакомого ему имени города появляется довольная нотка. – Ах, эти колокола и башни, сэр. Может быть, ты бывал и в Майренбурге? Он еще прекраснее!

– Эти воспоминания, несомненно, приятны, – говорит закованный в латы человек, – поскольку они остаются за пределами моей памяти. Я полагаю, что вы здесь тоже заняты поисками?

– Нет, сэр, я не занят поисками, – отвечает Уэлдрейк. – Разве что вот ищу, где Патни и мои потерянные полпинты эля.

– А я и в самом деле ищу кое-что, – осторожно подтвердил Элрик. Он хотел узнать побольше о географических особенностях места, в котором они оказались, а не о мистической и астрологической атрибуции этого мира. – Я – Элрик из Мелнибонэ.

Его имя ничего не сказало закованному в латы человеку.

– А меня зовут Гейнор, когда-то я был одним из принцев Равновесия, а теперь меня называют Проклятый. Возможно, мы встречались? Но тогда у нас были другие имена и другие лица. В каких-то других инкарнациях.

– К счастью, я не наделен способностью помнить другие жизни, – тихо говорит Элрик, которого предположения Гейнора выводят из равновесия. – Я плохо понимаю тебя. Я наемный воин, который ищет себе нового покровителя. Что же касается вопросов сверхъестественных, то я в них почти не ориентируюсь.

Элрик был благодарен стоявшему за спиной Гейнора Уэлдрейку за то, что хотя брови его и взметнулись при этом вверх, но сам поэт не сказал ни слова. Элрик не отдавал себе отчета в том, зачем прибегает к таким хитростям, просто Гейнор, которому, как и ему, покровительствовал Хаос, вызывал у него не только симпатию, но и безотчетное опасение. У Гейнора не было никаких оснований желать ему вреда, и Элрик чувствовал, что Гейнор не стал бы растрачивать себя на бессмысленные ссоры или убийства, но тем не менее альбинос предпочитал оставаться немногословным, словно и ему Равновесие запретило говорить о его жизни. Наконец они улеглись спать – три странные фигуры среди казавшегося бесконечным пшеничного поля.