Майкл Муркок - Месть Розы

– Возможно, в ваших краях и ценятся подобные непристойности, мой господин, но только не здесь. – Вайладез Ренч посмотрел на кончик своего длинного носа, как аист, которому досаждает назойливая муха. – Платформы должны двигаться постоянно. Народ должен двигаться постоянно. Никакие остановки на пути цыган невозможны. И любой, кто встанет на нашем пути, станет нашим врагом. Любой, кто без приглашения окажется на нашей дороге и попытается бросить вызов нашим законам, станет нашим смертельным врагом, потому что он представляет тех, кто хочет воспрепятствовать нам и остановить народ цыган, который обогнул мир уже больше тысячи раз по земле и по суше, по дороге, построенной им самим. Свободная дорога свободного народа цыган!

– Меня тоже кормили в школе всякого рода литаниями, объясняющими все глупости, совершенные моей страной, – сказал, отворачиваясь, Уэлдрейк. – Я не собираюсь ссориться с такой ущербной душой, как твоя, которая обязана для защиты от неизвестности повторять всякие глупости. Я в своих путешествиях по мультивселенной пришел к убеждению, что это общее у всех смертных – полагаться на подобные тезисы. У миллионов различных племен есть своя правда, которую они защищают со всей своей яростью.

– Браво, мой господин! – восклицает Фаллогарт Пфатт, взмахнув своим щедрым пером и оросив каплями чернил свою мать, книги и бумаги. – Только должен вас предупредить: не развивайте здесь эти мысли. Хотя мы разделяем ваши чувства. Это мысли моей семьи, но здесь они запрещены, как и во многих других мирах. Нельзя здесь говорить так откровенно, мой господин, иначе ты отправишься за моим дядюшкой и моей сестрой вниз, по долгой дороге забвения.

– Еретик! Ты не имеешь права на такую великолепную собственность! – Мрачные черты Вайладеза Ренча искажает гримаса отвращения, его изысканная косметика светится жаром его собственной оскорбленной крови, словно какой-то экзотический райский фрукт созрел и сразу же обрел голос —

Сюда будут присланы приставы, и тебе, Фаллогарт Пфатт, и твоей семье тогда очень не поздоровится!

– Что от нее осталось, от моей семьи? – ворчит Пфатт, внезапно опуская руки, словно он всегда предвидел это свое поражение. – У меня дюжина будущих жизней. Какую выбрать? – И он закрывает глаза, лицо его искажается гримасой, словно и он тоже отведал растворенного драконьего яда. Он испускает громкий вопль, крик обманутой души, звучит отчаянный голос существа, которое внезапно видит в справедливости химеру, а во всех ее проявлениях всего лишь словесную шелуху. – Дюжина жизней, но все равно никакой справедливости для простого человека! Где же он – этот Танелорн, этот рай?

Вряд ли Пфатт когда-либо встретит кого-нибудь другого, кроме Элрика, кто мог бы сказать ему правду о Танелорне, но Элрик молчит, потому что, как и все, кто обретал защиту и покой в этом городе, дал клятву молчать. Только воистину страждущий мира и покоя найдет Танелорн, потому что Танелорн – это тайна, которую носит в сердце своем каждый смертный. И Танелорн существует только там, где смертные собираются в совместной решимости служить всеобщему добру и сами творят вокруг себя райский уголок.

– Мне говорили, – прошептал альбинос, – что каждый человек способен обрести Танелорн в самом себе.

Фаллогард Пфатт убрал перо и бумагу, поднял мешок, в который он уже, как выяснилось, уложил все ему необходимое, и, опустив глаза, покатил кресло со старухой-матерью из комнаты, зовя за собой других членов семьи.

Вайладез Ренч смотрел, как они уходят со своими тюками и пожитками, потом удовлетворенно вздохнул, оглядел дом и сказал:

– Немного краски, и эта собственность станет повеселее. А весь этот хлам мы, конечно же, отсюда уберем и используем его с максимальной эффективностью. Думаю, вы согласитесь, если я скажу, что мы навсегда избавились от этой семейки Пфаттов, закосневшей в своей болезненной мнительности!

Элрик уже с трудом сдерживал себя, и если бы не Роза, которая не сводила с него глаз, если бы не Уэлдрейк с его мрачным и яростным молчанием, то уж он бы высказал все, что у него накипело. Роза одобрила дом, договорилась о цене, приняла ключи из ухоженных пальцев этого султана софистики, вежливо дала понять, что он им больше не нужен, а потом повела двоих своих друзей следом за изгнанными должниками. Те как раз медленно приближались к ведущей вниз лестнице.

Элрик увидел, как она догнала Фаллогарда Пфатта, положила утешительным жестом руку на плечо юной девице, шепнула словечко на ушко матери, потрепала по волосам мальчугана и повела их всех, недоумевающих, назад.

– Они будут жить с нами, или, по крайней мере, на наши средства. Я думаю, этим мы не сильно пойдем вразрез с законами цыганского народа, хотя они у них довольно специфические.

Элрик поглядывал на эту плохо одетую группку не без тревоги, не имея ни малейшего желания брать на себя ответственность за семью, в особенности такую беспомощную. Он бросил взгляд на темноволосую девушку, капризную в своей расцветающей красоте. С ее лица не сходило выражение почти постоянного презрения ко всему, на что она ни смотрела; мальчик, которому было около десяти лет, глядел на них своими черными глазами – они заметили их на лестнице, когда входили в дом, эти глаза горностая, к которым так подходило узкое, заостренное лицо и все остальное. Его длинные светлые волосы были прилизаны, руки с короткими пальчиками все время нервно двигались, нос постоянно принюхивался, словно чуял врага. А когда он улыбнулся, благодаря Розу за ее доброту, обнажились два ряда маленьких острых зубов, отливавших белизной на фоне влажной красноты губ.

– Твои поиски скоро закончатся, госпожа, – сказал он. – Кровь и сок снова перемешаются, как бы Хаос ни хотел изменить это предсказание. Между мирами есть дорога, которая ведет к месту получше, чем то, по которому мы двигаемся. Ты должна идти по бесконечному пути, госпожа, в конце которого тебя ждет разрешение твоих проблем.

Роза, услышав эти слова, не проявила ни недоумения, ни страха, она улыбнулась и, наклонившись, поцеловала мальчика.

– Вы все ясновидящие? – спросила она.

– Это основное занятие семейства Пфаттов, – с достоинством сказал Фаллогарт Пфатт. – Мы всегда умели гадать по картам, видеть сквозь кристалл и знать будущее настолько, насколько его можно предсказать. И поэтому-то, узнав, что нам предстоит присоединиться к народу цыган, мы ничуть не расстроились, напротив, мы были рады. Но потом обнаружили, что у них нет настоящего ясновидения, они просто владеют набором мошеннических трюков, которые позволяют им производить впечатление на других и манипулировать ими. Когда-то этот народ обладал огромными способностями, но он растерял их в этом бессмысленном кружении по миру. Они, видите ли, растратили свои способности на обеспечение безопасности, а теперь и мы не знаем, как эти наши способности применить… – Он вздохнул и поскреб себя в нескольких местах, одновременно поправляя пуговицы, петли, завязки, словно только сейчас осознал, что пребывает в растрепанном виде. – Что нам делать? Если мы перейдем в разряд пеших, то неминуемо закончим свои дни внизу, среди тех, кто толкает эту платформу вперед.