Оксана Демченко - Мир в подарок

Я присела рядом и аккуратно провела рукой по его рубахе на груди, стирая боль, потом довольно послушала пульс. Дышать легче не стал, но сердце успокоилось, лицо снова порозовело. Пока хоть отдохнет от боли. У него сегодня лучший день за последние пару месяцев, это точно.

Солнце еще не оторвалось от горизонта, когда староста забрался в седло, Дари принял поводья смирного невысокого конька и мы углубились в лес. Иртэ стояла у кострища и махала нам вслед, тихонько глотая слезы. Агрис — точно самое странное село в Карне. Я им так и сказала. Оба остались довольны и предложили мне подробности. Говорил Дари, староста сопел хрипло и согласно, иногда вставляя пару слов.

После того, как загубленная Рельва диким зверем рванулась в Карн, искать новое русло, окрестные поселения были смыты подчистую, а немногие выжившие устроились пережидать большую воду на самых высоких в округе холмах, оказавшихся севернее новой реки, прозванной Мутной, отрезавшей край от торных дорог. Время было неспокойное, и отсутствие соседей беженцы сочли за благо.

Постепенно люди обжились, отстроили Агрис. Непросто заработать на хлеб, а тем более — с маслом, когда пухнущее год от года северное болото дышит сыростью, сгнаивая на корню посевы и огороды. Прирастить пашню за счет удобных сухих холмов запада невозможно — там окраина Дикой пущи, а это княжеские земли, корчевать никак нельзя. Про Гнилой лес на востоке вообще лучше не заикаться.

Скот разводить не получалось как по причине отсутствия опыта и породы, так и из-за тех же обступающих село лесов, в которых без меры расплодились волки. Уже к третьему поколению переселенцев земледелие пришло в большой упадок, и ветшающее от бедности село стало заметно пустеть, люди подались в обжитые внутренние области страны.

Тут бы холмам и задичать, но вышло иначе.

Ушлый выборный староста более чем столетней давности, предок Римаха в пятом колене, благодарно поминаемый селом до сих пор Урмис Голова, сообразил, что илла — урожденные скотники. Из этого простого утверждения он сделал выводы, приведшие Агрис к современному благоденствию.

Собрав последние сбережения с немногочисленного населения, Урмис отправился в ближайший город, куда ехали теперь и мои попутчики, в Дарс. Рабский караван он застал в пути, на дороге от восточных гор к столице, близ развилки на Дарс. Там и купил самых дешевых илла, — забитых в колодки за попытки побега строптивых недокормышей.

Дождавшись, пока караван скрылся вдали, Урмис разыскал среди новоприобретенных пару ребят, достаточно свободно понимавших язык Карна. Им он изложил свои взгляды на жизнь. Голова сообщил, что в Агрисе рабы не нужны, сторожить их некому, да и кормить особо нечем. Зато нужны толковые работники, чтобы развести породное стадо. Как это сделать, какого рода покупать скот и как его на торгу выбирать, где пасти, как зимовать, чем спасаться от волков — селяне не знают. Из сказанного Урмис сделал такой вывод: собираетесь домой — скатертью дорога, держать не стану. Пойдете со мной — отработаете за год свою ничтожную цену и живите в селе, как все живут. Найдутся еще вполне крепкие брошенные избы, только чуть подновить.

Илла думали недолго. Дома их ждал голод, близкая зима обещала верную гибель, а дорогу в степь перекрывали сперва заставы карателей, а потом еще более смертоносный многодневный путь по выжженной пустыне. Все вместе, уже по общему согласию, новые жители Агриса обсудили перспективы разведения скота на северном берегу Мутной и отправились на осеннюю ярмарку покупать молодняк.

Так и стоит с тех пор село в стороне от торговых путей, прошедших другим берегом, южнее. Живет своим странным укладом. Рядом Гнилой лес, с запада нависает Дикая пуща, с севера подбирается из низин коварное болото.

Власти Карна про одинокое село вспоминают раз в год, когда получают с него положенные подати. Ради подобной мелочи сборщики отродясь ног не мочили — день только на переправу в один конец — и времени не тратили. Лет двадцать назад они подъезжали к реке, куда на лодках вывозили собранное в уплату: скот, шкуры, зерно, копчености. Теперь стало еще проще. Премудрый староста подрядился платить в городе, после осенней ярмарки, и деньгами, а не продуктами.

Так что последний раз представителя властей в Агрисе видели пять лет тому назад, когда видьи проводили очередной поиск одаренных. Три дня все смуглые илла покорно носили ошейники, а хлебосольный староста угощал нежеланных гостей и деловито покрикивал на «рабов».

— Мы живем неплохо, — закончил Дари. — За других, кого каждый год гонят по дороге из степи, мне и больно, и страшно. А еще стыдно за себя, не способного ничего изменить. Только в селе уже все детьми обросли, за своих боимся не меньше.

Не станет покоя в Агрисе — идти нам некуда. В степи жить теперь нельзя, там ад.

Меня самого привели по этой дороге двадцать лет назад, знаю, о чем говорю. Я тогда двух с половиной пудов не весил, от ветра качало, год меня откармливали всем селом, думали, не приживусь.

— Я тогда молодой был, — прокашлялся Римах. — Гнал с ребятами стадо на продажу.

Этот стервец чуть меня не удушил, даром что еле живой. Как раз во второй побег ударился, да ночью на нас напоролся. Дари нам дешево обошелся, надсмотрщики скидку хорошую дали за мой помятый вид. Решили, я его лично прибить хочу.

— Ты не похож на степного жителя, — поделилась я очевидным наблюдением. — По крайней мере, не как Иртэ.

— Я полукровка, мама из предгорий Тучегона, их совсем немного осталось живых от народа северных брусов. Там еще страшнее, чем у нас. Раньше были болота, холмы, текла река. Старики говорили, хотя кто теперь упомнит наверняка, что три четверти вод Золотого моря собирались с северных болот. А теперь вьется под ветром седой пепел, земля без капли влаги, тлеет под ногами. Совсем жить нечем.

И еще есть желоб, окаянными спеченный, чтоб не все рабы передохли.

Разговор оборвался.

Не знаю, о чем задумались мои спутники, а я себе сделала зарубочку на память — про болота мне Риан не говорил. Я тогда еще удивилась немного, что Золотое море одной рекой наполнялось. Конечно, нет. Были потоки и помощнее Рельвы. Только долгожителю, видно, Радужный змей роднее прочих источников. Потому Рельву он и считал главной рекой степи. Священной. Наверное, в чем-то он прав, но и болота высохли не сами по себе. Надо сходить за Тучегон, это, похоже, северный хребет, и посмотреть, что демон придумал там. Весь мир опоганил, мерзавец, теперь попробуй этот узел развязать…

Но узел — потом.

Пока надо заняться более посильным и срочным делом, легкими Римаха.

Солнце готовилось перевалить за полдень, усердно припекая макушку даже сквозь густую листву, но воздух вопреки безоблачной жаре заметно посвежел и повлажнел, намекая на приближение бездонного Гнилого болота. Отмахали мы верст семь. В глубине леса звуки отдавались гулко и тревожно, мрачнеющий бор смотрел на чужаков косо и явно неодобрительно. Возможно, мои спутники притихли, именно почувствовав глухое недовольство, звенящее в воздухе. В Карне про Гнилое болото хорошего не говорили. Мимо Радужного прошла бы самая короткая дорога в степь, если бы топи согласились кого-то пропустить.