Сергей Смирнов - Сидящие у рва

— Хватит ли у нас кораблей, чтобы посадить войско и отправить его к Нильгуаму? — спросил Берсей, один из тех, чей голос никогда не сотрясал воздух впустую.

— Кораблей хватит для десяти тысяч войска, — ответил флотоводец. — А в гавани Аббагу, аванпорта Нуанны, найдется еще множество вспомогательных судов.

— А если буря разметает их? Разве аххумы — земноводные твари?

Мы привыкли к коням и тверди под ногами, — возразил бледнолицый храбрец Ассим.

И снова стало тихо. Писцы закончили запись и теперь сидели немо, как истуканы, сложив руки на коленях.

— Да, мы забыли о доме, — проговорил вдруг Аххаг. — Два года сражений, два года забот и трудов. Пора отдохнуть и оглянуться на пройденный путь…

Раздался общий вздох изумления. Все взоры обратились на царя.

Толстокожий Нгар даже приоткрыл рот, но тут же опомнился.

— Наш дом — дорога, — сказал он. — Спроси у любого воина-аххума, чего он хочет — вернуться в свой нищий убогий дом в высокогорном селении, или продолжить поход, сулящий вечную славу?

Нгар поджал губы и рубец на мощном подбородке словно оттопырился в выражении презрения к речи царя.

— Хорошо, что ты вспомнил о наших бедных селеньях, Нгар, — ответил царь. — Время отдавать долги.

Он взглянул на писцов и те замерли с поднятыми перьями.

— Вот мое решение. Нгар с тремя тысячами бессмертных отправляется на запад. Он покорит Данах и приготовит путь нашему войску — путь в Приозерье. Гарран, снаряжай корабли!

Тебе плыть в Йессауа и дальше на юг. Там ждет тебя богатая добыча — корона Жемчужного короля. Ты, Берсей, с сильным отрядом отправляйся вдоль побережья на восток, и иди, покуда хватит сил — до Куинны, до Альдаметты и дальше, до киаттской столицы Оро. А для тебя, Музаггар, я приготовил особую задачу.

Ты вернешься в Аххум с нашими дарами тем, кто остался нас ждать из похода. Ты осушишь слезы вдов и вознаградишь стариков.

— А я, государь? — спросил бледнолицый Ассим.

— Ты останешься в Нуанне. Помнишь, в начале похода я сказал тебе, что ты будешь править самым великим городом мира? Теперь я хочу исполнить обещание.

Аххаг поднял правую руку ладонью вперед. Полководцы сделали то же самое.

— Ушаган! — раздался клич аххумов, клич верности и крови.

Совет был закончен, и Аххаг, поднявшись с покрытой парчой скамьи, удалился, не проронив больше ни слова.

Несколько дней продолжалась суматоха сборов и прощальных пиров. Потом под рев военных труб отряды вышли из города, и Нуанна вновь погрузилась в свою тихую неспешную жизнь, поколебать которую не мог даже новый энергичный правитель Ассим.

Аххаг же, собрав ученых-нуаннийцев, углубился в изучение тайного знания нуаннийских жрецов.

Врачеватель Хируан по приказу Аххага был приведен во дворец.

Желтобородый старик, одетый по обычаю нуаннийцев в простую полотняную накидку, предстал перед грозным царем в том же овальном зале. Ни тени робости не было на его лице, и руки он прижимал к груди не из почтительности а потому, что такова была его обычная поза.

Грозный царь сидел на скамье под светильниками, по бокам истуканами застыли закованные в железо воины, а рядом были двое — высокий чернобородый человек, одетый по-киаттски в кожаную безрукавку и кожаные штаны, и другой — скорее нуанниец, чем чужестранец. Нуанниец оказался переводчиком-толмачем.

— Скажи, верно ли о тебе говорят, что ты великий врач и ученый? — спросил царь, с интересом рассматривая Хируана.

— Так говорят, господин, — ответил старик.

— Ты написал, как я слышал, двенадцать трактатов о разных человеческих болезнях?

— Я написал более двадцати руководств о том, как лечить те или иные, большей частью простые, болезни.

— Что ты называешь «простыми болезнями»?

— Если тебе на ногу, господин, упадет мельничный жернов и раздробит ступню, я сумею собрать ее и склеить, как разбитый кувшин. Это и есть простая болезнь, господин.

— А если у меня заболит желудок или печень?

— Я тоже смогу помочь тебе, господин, — с достоинством ответил старик. — Только тебе придется пройти через ряд болезненных процедур. Я должен буду исследовать больной орган.

— Каким образом?

Хируан поднял обе руки, и стало видно, какие длинные, гибкие и сильные у него пальцы.

Царь помолчал. Переводчик ждал, склонив голову. Чернобородый читал какой-то свиток.

Наконец Аххаг обвел рукой вокруг и спросил:

— Кто построил этот дворец?

— Его построил царь-звездочет Беккаан много сотен лет тому назад.

— Зачем?

Хируан молчал, и Аххаг, выждав, повторил с нажимом:

— Зачем? Разве здесь ему удобно было жить?

— Он строил дворец для того, чтобы заниматься здесь науками, господин.

— Хорошо. Ты назвал его звездочетом. Но я не вижу здесь ничего, что относилось бы к звездам.

Аххаг снова обвел рукой зал. Помедлил, и добавил:

— Кроме, может быть, этих чудовищных камней, из которых он сложен. Кажется, поднять такие камни непосильно человеку. Где ваш древний царь взял столько камня?

— Говорят, что камень возили издалека, с плоскогорья Рут.

— Каким образом? На волах?

Не дождавшись ответа, царь вскочил, и жестом велел старику следовать за ним.

Они вышли из зала, прошли коридором, полого поднимавшимся кверху, миновали несколько полукруглых проходов и оказались в маленькой келье, в которой не было окон. Страж, охранявший келью, вскочил и замер, вращая глазами.

Аххаг схватил старика за плечо:

— Ты видишь это? Ты можешь сказать, что это такое?

Он показывал на небольшое отверстие, находившееся в стене на уровне человеческого роста.

— Приложи ухо! Послушай!

— Мне не нужно прикладывать ухо, господин, — ответил старик. — Я и так знаю, что это такое.

— Что же это?

— Отверстие для общения с душами погребенных жрецов.

— С душами? Кто же с ними общается, старик?

— Другие души, господин.

Аххаг схватил старика за плечи и потряс так, что голова его запрыгала из стороны в сторону.

— Ты лжешь, — говорил переводчик, отшатнувшись в испуге. Его дрожащий голос никак не соответствовал гневным гортанным выкрикам Аххага. — Ты лжешь и будешь наказан. Великий царь говорит, что повелит разрушить эти стены, чтобы добраться до душ умерших жрецов.

— Великий царь не сможет этого сделать, — выговорил Хируан, как только Аххаг отпустил его.

— Великий царь сможет это сделать, — заговорил внезапно чернобородый киаттец, до сей поры не вмешивавшийся в беседу.

Говорил он на наречии Равнины Дождей — общем языке, более-менее известном всем.

Хируан тотчас же отозвался на том же языке:

— Если он попытается нарушить покой жрецов, его самого и его семью ждут ужасные несчастья.