О`Санчес - Хвак

- Обыкновенно. Живут, хлеб жуют. Про морево стали говорить. Эти талдычат про морево, и те про морево, и другие... Часто говорят, да все по-разному.

- А морево - это про что? Тыха! Прекрати дразнить брата, я сказала! Отдай Бухуну голову, теперь его очередь нести! Ох, баловники, ох, неслухи, и в кого они такие?

- Сам не знаю, что за морево. Вроде всеобщего мора или глада, вот... что-то в этом роде... О, молодцы какие! Глянь, родительница, на чадо свое: его из-за той головы и не видать - а несет, старается! Правильно, Бухун: матушке помогать надобно. А сам-то где?

- На охоте, где еще? На Синее ущелье с рассвета порысил: хоть и далеко, говорит, а там самые здоровые да жирные церапторы водятся, по церапторов пошел, как знал, что гости будут. Но уж скоро домой прибежит, я его сердцем чую. И младшенькая вот-вот проснется!.. Я-то как услышала крики - про все забыла, все бросила - и бежать выручать! Раньше жизнь полегче давалась, а ныне и так уже ходишь с оглядкой, да все надеешься, что уж возле дома-то родного нечего бояться, а оно - вон как бывает! Эвон ведь жесткий какой! Потому как демоном изъеденный! До весны о нем и думать нечего, пусть до весны в бочке, в уксусе отмокнет - все припас на голодное время будет. А из головы Угун оберег сделает, на тын насадим, пусть на ветру гремит, демонов отгоняет... И пришли уже! О, слышишь: заливается! Да здесь уже мама, здесь! Сейчас увидишь, как она выросла за год!

- Так они у тебя все подросли! Скоро меня обгонят!..

И опустился вечер на троллью пещеру в тролльей чащобе, и пришло волшебное время ужина.

- Вот увидишь, повелитель: опять цераптину отварную выставят! Да еще самую вонючую! Из года в год одно и то же. И вина у них нет! И хлеба нет!

- Цыц, Джога! Чем богаты, что сами едят, то и нам подают. Не человечину ведь. От души угощают - это понимать надо! А хлеб у меня свой.

- Слышь, Хвак! Сегодня на ужин у нас цераптор вареный. Мыга самого жирного выбирала, Мыга у нас мастерица готовить. Ух, вкусно будет!

И закончился ужин. Мыга, стараясь не шуметь, суетится по хозяйству: там прибрать, тут подмести, этому нос вытереть... Младшенькая Гага покачивается в переносной колыбели из шкур, прикрепленной к маминой груди, бубукает довольно, Бухун и Тыха облепили с боков дядю Хвака, чтобы поближе, чтобы ничего-ничего не пропустить, чтобы все было слышно! А Хвак разомлел, вытянул разутые ноги к очагу и байками сыплет.

Глава семейства Угун сидит поодаль, поближе к свету коптелки, хмурит маленький лоб, красные глазки его почти и не видны - очень уж глубоко вдавлены под мохнатые брови, однако видно, что тролль доволен: хороший гость, вкусное мясо, мягкий вечер. В натруженных лапах Угун держит скребок и череп с кусками волос и кожи на нем - то, что осталось от головы демоночеловека Хазафа: не сидеть же праздным бездельником, покуда Хвак рассказывает... Семья Угуна очень уж охоча до Хваковых былин, песен и побасенок, вот и сейчас Хвак разошелся в полную силу, до любимой сказки дошел, и все кто есть в пещере, слушают его, затаив дыхание...

-...и вот, значит, по бедности такой, отвязали они последнего ящера - а лядащий был, кожа да кости, чешуя с дырками! Ростом примерно с горуля!..

- Нет, не так, дядя Хвак!

- Не так, не так, дай я первая скажу: ростом с самого завалящего горуля!

Хвак тотчас поправился:

- Верно, ростом с самого завалящего горуля...

- Аруря, аруря!..

- Вот, значит, привел бычка в храм и жрецу-то веревку и отдай! Дескать, нам от богов дюжиною воздастся, как ты говоришь, - а ты так возьми! А жрец-то не будь дурак - и в хлев повел! Чужое даровое-то - всегда слаще!

- Чу-жое даровое! Чужое даровое! Чужое даровое!.. Ура!..

Расшалившиеся дети тотчас же получили от Мыги по подзатыльнику, даже скуксились, но ненадолго, тем более, что рассказ подходил к самому-самому захватывающему месту! Хвак безо всякой досады переждал внутрисемейную суету и воодушевленно продолжил:

- А ночью-то ящер по дому и соскучился! Спать не спит, хвостом да рогами стену точит, другим ящерам спать не дает! Сам мелкий, да егозливый, мычит да бодается! А стена-то с гнильцою!

- Дядя Хвак! А другие ящеры к этому-то веревкою привязаны были!

- Верно, сестричка. А другие-то ящеры к нашему бычку веревкою подцеплены были, для прочности...

Угун запыхтел и еще более нахмурился, толстые губы крепчайшею трубочкой составил - против невольного смеха, череп в одну сторону отложил, скребок в другую: главное - не пропустить заветного места...

- ...веревка-то твоя, а вся дюжина ящеров по веревке - моя, ибо их мне сами боги прислали, из самого жреческого хлева... по святому сокровенному слову... да по твоему же... наущению! На, возьми... свою веревку!

Вот тут уже можно было хохотать в полный голос! Даже маленькая Гага засмеялась, видя общее ликование, ее старшие брат с сестрой пустились в пляс вокруг Хвака, Угун рычал и крутил косматой рыжей башкой, веселые слезы из глаз вытряхивая, а Мыга, обессилевшая от смеха, осторожно повалилась прямо на каменный пол.

Эх, а утром опять вареной цераптины вволю, прощание с обниманиями, у некоторых малолетних глаза на мокром месте - а он в дорогу, пусть это и не так далеко, но совсем-совсем иные края: Океания, столица!..

- Повелитель, только ты сходу деньгами не сори: хотя бы в первый вечер должно хватить на все: и на вино, и на девок!

- Сначала поедим как следует, по-человечески. Потом остальное.

- Понятно, что поедим, повелитель, это даже ниже обсуждений. Я просто напоминаю... Кстати, повелитель, по пути расположено одно гм... святое место... Иногда оно бывает очень денежным...

- На храмовую кубышку намекаешь? Много там? Чье?

- Богини Тигут. В сей миг около дюжины кругелей, серебром и медью.

- Ты, Джога, святотатец.

- Ох, да, ох, грешен, повелитель.

- Главное - чтобы со мною был чист. Ладно, сейчас пощупаем. Как придем... ну, на постой - сразу же винишка и чего-нибудь такого, чтобы это... чтобы аж жир на косточках шкворчал!.. Не против, а, Джога?

- Никак нет, повелитель!

* * *

Океания обширна, как и положено быть столице Империи, однако столько сюда народу поналезло, что кажутся тесными широкие прямые улицы, переполненными величественные храмы, душными громадные площади... В любом месте, в любое время - кажется, что повсюду одно и то же: толкучка и суета. На самом деле, конечно же, наличествуют и пустынные места в Океании: ну-ка, попробуй, поброди, по окраинам города в глухое время ночи!

Хвак поначалу - еще по без опыта - каждый вечер влипал то в драку, то в поножовщину, а то и вообще в какие-нибудь неприятности! От татей отобьешься - так еще обыскать покойников не успеешь - уже прочь от городской стражи беги, она тут как тут на готовенькое! Но город Хваку нравился: столько тут всего любопытного и прелестного - дух захватывает, проголодаться забудешь! А вот девки - так... не слишком!.. Очень уж вертлявые да ушлые, а сами сплошь - кожа да кости, никакого вида! Люди говорят - в столице именно эдак и ценится: из которой костей торчит больше - та и лучшая... Тьфу!..