Николай Андреев - Приключения Маверика Роя

Белая громада, тянувшаяся к небесам, поражала воображение. Портал храма был изукрашен барельефами, начинавшимися у самой земли, аркой окружавшими двери в твердыню веры. В самом низу зодчие изобразили простолюдинов (и до чего же мастерски вышло!), чуть повыше были служителя Бога, ещё выше - первосвященники, над ними - ангелы, архангелы и серафимы, а на самом верху...Ну, вы и сами поняли, кто был высечен в камне на самом верхнем из барельефов.

Рой вошёл внутрь. Сделав несколько шагов, он оказался в круге красно-синего света - это лучи солнца проникали в храм, преломляясь в дивных витражах, озаряя ещё и колонны, подпиравшие свод здания. А впереди, у алтаря...

Рой впервые за день облегчённо вздохнул: у алтаря молился священник. Вот кто ответит на все вопросы Маверика! Ведь служитель Бога должен знать, что происходит в подвластном ему приходе. Но лишь сделав несколько шагов, рыцарь понял, что и здесь, в храме, не всё чисто: в глаза бросалась пустота. Не было здесь никого, кроме священника: ни молившихся, ни служек, никого...

- Отче, помогите мне с терзающими душу мою вопросами, - Маверик положил руку на плечо погружённого в безмолвную молитву священника.

Служитель Бога обернулся - и Рой отпрянул. На лице святого отца играла всё та же улыбка-пустышка...И он, значит, тоже немного...того...

- О чём ты думаешь, сын мой? Что мешает тебе? Спрашивай - и я отвечу, - ответ показался Маверику каким-то...механическим, произнесённым скорее по привычке, нежели из желания помочь.

- Что происходит в этом городе? Где прихожане? Где молящиеся? Где молодожёны или умирающие?

Священник же ответствовал, поглаживая выбритую макушку:

- А зачем им приходить сюда? Все счастливы, счастливы абсолютно! Никому и в голову не придёт молиться - а зачем? Ведь блага земные и небесные уже дарованы жителям города сего. Молодожёны? К чему любовь и брак, когда истинно счастье царит меж горожанами! Все счастливы! Зачем любовь? И, тем более, зачем умирать? Счастливы...все счастливы...

Пустой взгляд священника провожал бежавшего прочь Роя...

Погружён в думы, Маверик не заметил, как ноги сами привели его к ратуше. Рой поднял пытливый взгляд на часовую башню. Стрелка (хотя - какая там стрелка? Стрела, стрелище!) указывала на цифру одиннадцать. И это было странно: вроде только-только солнце скрылось за горизонтом...

Маверик замер: из ратуши доносились стоны и вздохи, становившиеся всё громче и громче, заставлявшие сердце учащённо биться, а руки дрожать той самой хорошо всем знакомой дрожью трусости...На счастье нерешительного рыцаря, Жуайез проснулась в ножнах, яростно зазвенев, так и просясь в бой. Молодчина: что бы Маверик делал без своего меча? Я вас спрашиваю, как бы ему "сладко" пришлось при жизни такой? Молчите? Правильно молчите, не до разговоров - пора клинку звенеть, а не языку.

Рой размышлял: что же предпринять? Как пробраться внутрь? Сперва взгляд остановился на кирпичах, выпиравших из древней кладки. Конечно, по ним можно было взобраться наверх, к одному из окон, чтобы потом...Ну что, что - потом? Выбивать ставни? Держась одной рукой за кирпич, а другой размахивая Жуайез? Вот смеху было бы: увидь это зрелище кто-либо из местных - от души бы посмеялся! В общем-то, водосток тоже подходил на роль "лестницы в небо": довольно-таки крепкий на вид, мерзкой ржавчины незаметно...

Жуайез вновь зазвенела, нетерпеливо и вызывающе, - и правая рука, в которой удобно расположился своенравный меч, потянулась к дверям ратуши.

Маверик размахнулся - и металл цепей, плача стальным звоном, лопнул. Рой едва дотронулся до освобождённой медной ручки, как дверь распахнулась, пахнув на странствующего рыцаря плесенью, пылью и...потом! Человеческим потом! Разило так, что Маверик закашлял - он, бывалый, прошедший навоз конюшен, смрад разложения и рыбу "второй свежести", закашлял! И, между тем, Рой улыбался: вот, наконец, настоящая жизнь оказалась рядом!

Двери вели в маленькую прихожую, откуда расходились направо и налево коридоры. Маверик, принюхавшись, избрал последний - и не прогадал. Рой шёл вперёд, держа Жуайез наготове, а таинственные стоны и хрипы становились всё громче и громче. Вскоре рыцарь почувствовал, что пол...дрожит! Дрожит, будто ветхий мост, стонущий от топота гвардейской кавалькады. Маверик прибавил шагу, провожаемый отсветами ламп, огоньками свечей и взглядами бургомистров, запечатленных на холсте давным-давно сошедшими в могилу художниками.

Гул и стоны становились всё громче - но и коридору уже был виден конец. Маверик, прежде чем сделать последний шаг и оказаться рядом с...чем-то, поцеловал клинок Жуайез.

- Не подведи меня, прошу, - отстранившись, одними губами прошептал Рой.

Меч одобрительно зазвенел.

- Я знал, что могу на тебя положиться, - рыцарь нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться, и ворвался в главный зал ратуши. - Монжуа! Монжуа! Монжуа!

Маверик трижды выкрикнул привычный Жуайез девиз - и опешил, едва не выронив меч. Рой наконец-то взглянул на то, что прежде было залом.

Почему - прежде? Опять спрашиваете, снова торопите, в который раз спешите...Почему да почему! Да потому, что нельзя словами точно описать то, что предстало глазам Роя.

Но - я всё же попытаюсь...Молчите? И правильно делаете, сейчас лучше не шуметь, а то ведь...А потом...И уж затем- того...Да-да, милостивые государи мои, именно это я подразумевал, говоря "того"...

Лишь каким-то чудом не задевая потолка (а между ним и полом было добрых пять жирондских локтей!), возвышался гигант-урод - или уродливый гигант, кому как больше нравится. Коричневый, точь-в-точь как обожженный глиняный кувшин...Проклятье! Так ведь гигант и был глиняным! Ну точно - керамическое подобие человека! Приплюснутая скуластая голова, скошенный лоб, толстогубый рот, чёрные глаза-провалы, горбатый, но всё же мощный торс борца, огромные ручищи, каждая толще векового дуба, и ноги-утёсы. В тени этой громады водили безумный хоровод люди. Кого здесь только не было! И ремесленники в измятых фартуках, и детишки, извалявшиеся в грязи, и дамы в весьма и весьма вызывающих нарядах, и хмурые стражники в тронутых ржой кольчугах, и нищие в ужасных лохмотьях...И все они...Да, точно! Все они были обмотаны цепями, тянувшимися к самому потолку.

Люди прибавили шага, и раздался переливчатый, тягучий колокольный звон - часы принялись отмеривать полночь. До нового дня оставалось всего одиннадцать ударов колокола...

Скованные цепями люди всё ускоряли и ускоряли шаг, а крики и стоны смертельно усталых "часовщиков" становились всё громче и громче, заполняя собою весь зал.

- А кто это тут у нас? - гигант наконец-то заметил чужака в своей вотчине. - Новенький...Давненько новеньких у нас не было, правда, слуги мои?