Дарья Еремина - Дочь Императора. Том 2

Снился белый шар, светящийся призрачным голубоватым туманом. Когда-то он был усеян разноцветными камешками, но теперь почти все они осыпались или были выдраны. Возможно, даже, археологами на сувениры. Мы проходили мимо него каждый раз, поднимаясь на башню. Он завис как-то нерешительно и не к месту, будто убегая, кто-то выбросил его по пути. Или сам он решил переместиться со второго на первый этаж, но не хватило сил. Висел себе рядом с перилами винтовой лестницы. Несчастный, ободранный и одинокий. Лишь голубое свечение извещало о том, что он еще как бы «жив»… Он звал, привлекая внимание, как Ответчик. Когда мы втроем останавливались на лестнице, он начинал медленно вращаться. «Здесь мы» - говорил тогда Инфор. Или «Здесь Милоран… Зальцестер… Воронка… Миренгой» - каждый раз - разное. Но, смотря на шар я понимала, что он все выдумывает. Как на белой поверхности с остатками ничего не значащих разноцветных камней, полным отсутствием обозначений, рисунков, красок – можно было знать, где находится хоть что-либо? Я смеялась, качая головой. Он поднимал свой злой взгляд и молчал.

Мне снился песок, вечный песок и мамина улыбка. Во сне она смеялась. Смеялась ли она наяву? Снился Петир, я просыпалась в слезах. Снился отец. Я не знала что думать. Сердце сжималось болью, и снова начинался кашель. Снился даже Ройс, сам себя назвавший «маленьким чудовищем Императора». Я не понимала… не понимала.

Скрючившись от боли, я снова заныла. Кончится ли это когда-нибудь?

Я вспомнила осенний день, когда в моей жизни не было отца, а в сердце жила надежда и счастье. Возможно, мне приснился этот день. В постоянной темноте я терялась между снами и реальными воспоминаниями. В то утро мы сидели с Ройсом над иллюзорной картой в зальцестерской резиденции. В соседнем зале за стенкой находился Петир. Тело напоминало о проведенной вместе жаркой ночи, я улыбалась. Впереди было так светло и чисто, что даже Ройс не мог испортить настроения. «Кричать вслух не обязательно. Достаточно громко и целенаправленно подумать» - поморщился он. А Петир поцеловал на прощание. Это был наш последний настоящий поцелуй. Знала бы я тогда…

Кричать не обязательно… Я закашлялась, поднимаясь. Нужна ли я кому-нибудь? Любит ли меня по-настоящему хоть кто-нибудь, кроме мамы…

Разве только Нис. Я улыбнулась сквозь слезы. Как неслась она стремительным розовым облаком сквозь пески, нагоняя… Как перепугались эти псионики. Нис… Перед глазами появились черные глазки и полоски-полоски-полоски, на солнце составляющие ее призрачный силуэт. Можешь ли ты меня найти, как тогда – в пустыне? Можешь ли помочь?

Когда послышался металлический лязг, я приняла этот новый звук за продолжение какого-то сна. Лишь когда грубая ладонь рывком сдернула меня с лежака и глаза резанул яркий свет, я выдохнула от неожиданности и закашлялась. Если бы не постоянное дохание, я подумала бы что оглохла. Всегда вокруг была тишина… И теперь, выводя меня на подкашивающихся ногах в коридор, они молчали. Где-то через пять или шесть шагов меня закружило.

Из забытья вывел жар. Я горела, голова взрывалась болью. Подавшись вперед, закричала. Из горла вылетел лишь хрип и снова кашель. Пока кашляла, осмотрелась. Свет резал глаза, усиливая головную боль. Я сидела в наполненной нереально грязной водой ванне. На плечах были чьи-то твердые руки. Подняв голову, снова закашляла. Незнакомая темнолицая сморщенная старуха отдирала кожу мочалкой. Откинув голову на край, я зажмурилась. Как же больно… Уберите… Пожалуйста… Перед глазами снова поплыло. Лучше умереть. Или хотя бы уснуть.

Но ни того, ни другого мне не позволили, вытащив из ванны. В голове стало легче. Я пыталась сжаться в комок, чтобы не так болели внутренности. Это помогало.

- Да штой прямо! – Рявкнула бабка шепеляво.

Вытянув руку, я попыталась оттолкнуть ее. Глазам было больно смотреть. Она дернула за руку, поднимая. Если не убьет, то уже ничего не страшно. Вывернув руку, я изо всех сил толкнула ее от себя, отошла на шаг и выставила физическую стенку. Сглотнула, понимая, что защиты от магии здесь нет. Закашлялась, оглядываясь. Ноги не слушались. Все тело крутило. Старуха подбоченилась, наблюдая за мной. Через четверть минуты я осела на скользкий пол, не в силах унять кашель.

- Обрафно ф низ хощешь? – Кивнула она вопросительно.

Замотав головой, я подняла взгляд. Нет!

- Одефайся. – Кивнула она на ворох зеленой ткани на мраморной лавке.

Я закрыла глаза, собираясь с силами, чтобы подняться. Встала. Пол и лавка шатались, как во хмелю. А потом поехали куда-то в сторону, перед глазами мелькнула темная фигура старухи в движении и все померкло.

Когда что-то невыносимо горячее переместилось по животу, я поняла что это чья-то ладонь. Открыла глаза, морщась. Надо мной стоял тот псионик, что сидел рядом в цинне тогда… месяц или жизнь назад. Обратив внимание на то, что я очнулась, он перевел взгляд на лицо. Я посмотрела вниз, на его руку. Она казалась черной по сравнению с белизной кожи живота. В груди заскреб кашель, начал подниматься, нарастая. Когда я закашлялась, он кивнул и отвел взгляд. С изумлением я понимала, что боль в легких уже не так невыносима. Закрыла глаза, понимая, что в данную минуту этот человек мне не враг.

«Киф твой?»

Я вздрогнула, открывая глаза. Мужчина снова смотрел мне в лицо, переместив руку еще чуть ниже. Я кивнула утвердительно. Моя.

«Твоя жизнь в обмен на мою. Согласна?»

Я распахнула глаза, не понимая.

«Ты глупая корова, шлюха босяка. У тебя в руках киф и ты вспомнила о ней лишь через месяц. Я убью тебя, как только она появится во дворце. Если ты не пообещаешь мне жизнь. Сейчас». - Сказал он мне прямо в мысли, в глаза, придавив своим взглядом. Я выдохнула, закрывая глаза. От ладоней же по-прежнему шло доброе, благое тепло. Как так можно? Чего ты так сильно боишься?

- Хорошо. – Прошептала я, не в полной мере понимая, чем именно вызван его страх. Неужели, Нис может что-то сделать?

Когда он закончил, отняв руки от ступней и замерев на минуту, я поднялась на локтях. Кивнув в сторону, мужчина вышел из комнаты. Я посмотрела в сторону, куда он кивнул. На плоском креслице с низкими подлокотниками и спинкой, лежало зеленое прямое платье. Надев его, я перевела взгляд на черный каменный столик, отполированный до зеркального блеска. В бокале серебристого металла застыло питье. В такой же тарелке – лепешка, начиненная мясом. Рот мгновенно наполнился слюной. Присев, я помедлила мгновение, оглядываясь. Закрыла глаза. Нет…

Проведя пальцами над бокалом, разогрела жидкость. Чтобы там ни было, я не пила горячего уже месяц. Отхлебнула и закашлялась, одновременно скуля от боли в горле. По груди потек жар. В голову мгновенно ударил хмель. Подобрав ноги к груди, я зажмурилась. Нис…