Майкл Суэнвик - Дочь железного дракона

Сколько лишней одежды! Как она мешает! Они целовались и целовались, и никак не могли продвинуться дальше.

Наконец Джейн оторвалась от него и, серьезно взявшись за пояс, сумела его расстегнуть. Она спустила молнию. Отлетела какая-то пуговка. Питер тем временем расстегивал ее блузку, возился с застежкой лифчика.

Она не могла поверить, что он так легко сдался.

Джейн должна была столько обдумать, столько сделать, что на само событие она как-то мало обратила внимания. Сначала было больно и неловко, потом стало чуть получше. Им обоим недоставало опыта. Джейн не сомневалась, что это должно происходить как-то не так — не так поспешно, не так неуклюже, более слаженно. Но на первый раз важен был сам факт, а потом, на досуге, они смогут это сделать более правильно.

Она не смогла бы сказать, сколько времени это продолжалось. Потом Питер задвигался быстрее, лицо его покраснело. Он слабо вскрикнул, как озерная птица в сумерках, и обессиленно упал на нее.

Джейн поняла, что дело сделано.

Питер перекатился на спину. Долгое, долгое мгновение он лежал неподвижно. Потом открыл глаза и улыбнулся ей:

— Ну вот, теперь мы вместе.

— Да, наверно.

Глаза у него были голубые, светлые-светлые, и такие красивые, что дух захватывало. Джейн тонула в его глазах. Питер снова обнял ее, на этот раз просто из нежности, и приятнее этого не было ничего на свете. Великая радость наполнила Джейн, словно солнце взошло в ночи. Она спросила:

— Ты не жалеешь?

Он покачал головой. Он был пьян — они оба были пьяны, — и глаза у него заметно косили, но искренность его была несомненна.

— Знаешь, что я думаю, Джейн? По-моему, это должно было произойти. Понимаешь, о чем я? Мне кажется, что мы с тобой как-то связаны, где-то очень глубоко. Вот представь себе, что ты возьмешь монетку и разломаешь на две половинки, и одну забросишь в океан, а другую положишь в комод у себя дома. Знаешь, что будет? Половинки будут тянуться друг к другу. Однажды ты полезешь в комод за носками и нечаянно выронишь половинку монеты на пол, и не заметишь, а кто-то другой будет проходить и поддаст ее ногой, и она отлетит к двери. Через неделю она уже будет в квартале от дома. А другую половинку тем временем проглотит рыба, и рыбу поймают и выпотрошат, а внутренности выкинут, вместе с половинкой. И в конце концов, месяца через два — а может, через сто лет — они окажутся рядом, где-нибудь на обочине деревенского проселка, и прижмутся друг к другу тесно-тесно… Вот так и мы с тобой.

Джейн вздрогнула. Его слова глубоко отозвались у нее внутри, что-то с готовностью откликнулось на них. Неужели это возможно? Неужели Гвен всего лишь второстепенный персонаж, ответвление сюжета, а главное происходит сейчас между ними? Всем сердцем, всей душой она хотела, чтобы это было именно так.

— Да, — сказала она. — Да, думаю, это так и есть.

— Не уходи домой, — попросил Питер. — Не уходи от меня никогда. Живи здесь со мной.

Его глаза упали на плакат с Гвен. Он встал, сорвал плакат со стены, скомкал и бросил в мусорную корзину. Впервые она смогла рассмотреть его нагое тело, и это зрелище и смутило ее и привело в восторг. — Оставайся со мной навсегда!

— Нет, Питер, этого я не могу от тебя требовать…

— Но я хочу, — настаивал он. — Послушай, нам надо обменяться именами. Чтобы все было как положено. — Он глубоко вздохнул. — Меня зовут Тетигис…

Прежде чем он успел договорить, она бросилась к нему и зажала рот поцелуем. Она даже, набравшись храбрости, просунула язык между его раздвинутых губ — не уставая поражаться самой себе. Неужели это она?

Питер оторвался от нее.

— Это значит «иголка».

Джейн закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на нее. Крутой — бедный, искалеченный, накликающий свою гибель Крутой! Его имя тоже значило «иголка».

Тетигистус. У них было одно и то же тайное имя, и, хотя Джейн не знала, что из этого следует, совпадение напугало и потрясло ее до глубины души.

— Да, — сказала она печально и тихо. — Я знаю.

Около полудня их разбудил громкий стук в дверь. Джейн еще не успела толком проснуться, как дверь распахнулась, и в комнату ворвалась орава эльфов. Их было ужасно много, все в неподкупно строгих костюмах и безжалостных башмаках. Заполнив комнату, они с отвращением уставились на кровать.

— Придется искать другую жертву, — сказал наконец один из них.

— Кого мы можем найти, в последний-то день? — возразил другой.

— А может, они еще не…

Из ванной вышла представительная дама с хвостом и ослиными ушами. Она несла на плечиках Питеров парчовый пиджак.

— Не обманывай себя, — сказала она. — Конечно, они успели. Ты только посмотри на них. А в комнате что творится!

— Хорошенькое дело!

Джейн натянула простыню до самых ушей. Ее мутило, в животе урчало, голова болела так, что раньше она такого и представить себе не могла.

Бледный, как бумага, эльф брезгливо повел носом, глядя на нее, и процедил:

— И вот такие-то грошовые потаскухи их всегда и соблазняют!

— Эй, выбирайте выражения! — Питер сел на кровати со сжатыми кулаками; глаза его блестели. Но эльф, даже не взглянув на него, шлепнул тыльной стороной ладони Питеру по губам и уложил обратно. Джейн вскрикнула.

— Подождите! — вспомнил вдруг кто-то. — Есть же в запасе тот парнишка из леса. Если поторопимся, мы успеем его быстренько освидетельствовать и к вечеру подготовить.

И в один момент, подняв ветер своими пиджаками, юбками, пенсами, они выкатились за дверь. Серп они забрали с собой.

Питер сел и закрыл руками лицо.

— Что мне делать? — простонал он. — Что же мне теперь делать?

Джейн слишком плохо себя чувствовала, чтобы его утешать. Ей надо было в туалет, и, кроме того, она боялась, что ее вот-вот вырвет. Но все же она попыталась.

— Ну, не надо так, — сказала она. — Что сделано, то сделано. Эта ночь ушла в историю, ее не вернешь. Надо жить дальше, верно?

— О Джейн, прости меня, что я тебя вовлек во все это. Что я за негодяй! Это я во всем виноват, — сказал он печально.

Это было бы, наверное, смешно, но только мучился Питер всерьез.

— Ну не так уж все плохо! По крайней мере, ты сохранил… — она чуть не ляпнула «яйца», но вовремя спохватилась, — …себя в целости. Не придется доживать свою жизнь священным евнухом. Ради этого стоит немножко потерпеть, разве нет?

— Ты права, — ответил Питер с сомнением, — стоит, конечно.

День, туманный и тусклый, тянулся медленно. Питер, переживший множество похмелий по милости Гвен, дал Джейн витаминов и заставил пить побольше воды. Он был неразговорчив и мрачен, и Джейн, хоть и понимала, что обязана веселить его и подбадривать, сама была в отвратительном настроении. К счастью, ей удавалось по крайней мере скрывать свое раздражение.