Майкл Суэнвик - Дочь железного дракона

Порывистый ветерок шевелил ее волосы. Она сунула руки в карманы брюк и подставила ветру лицо. С вершины Тинтагеля она видела три других университетских здания, а за ними широкую панораму небоскребов и более скромных строений, составляющих Большой Серый Город. Это была каменная армия, марширующая куда-то за горизонт, где шло сражение. Дома казались серотуманными на фоне белого, как чистый лист бумаги, неба.

Не дожидаясь Сирин, Джейн сделала самокрутку с травкой. Чтобы ее зажечь на ветру, понадобилось три спички. Джейн затянулась, закрыла глаза, медленно выдохнула. Опираясь спиной о выступ стены, она смотрела на большие бронзовые колокола, закапанные белым гусиным пометом.

Ее охватило какое-то суровое воодушевление. Она как-нибудь выживет, добудет деньги, чтобы завершить образование, найдет свое место в мире. Зрелище громадного каменного города убеждало в этом. Не может же быть, чтобы в этом громадном скоплении домов не нашлось приюта для такого малого, такого незначительного создания, как она.

— Обалденный вид, точно?

Она обернулась. Говорящий сидел на краю невысокого каменного ограждения. Обезьяний лоб, раскосые глаза, отвисающие губы, вздернутый нос. Никакого подбородка. Крылья нетопыря, большой живот, козлиные рога, горб на спине. А в целом он был прелестен. И в его узких глазках горел разбойничий огонек. Горгулья!

— Да, — ответила Джейн, — вид замечательный.

— Вы эту штуку так весь день будете держать?

Джейн посмотрела на свои пальцы, сжимающие самокрутку, потом на горгулью. Порылась в рюкзаке, ища что-нибудь тяжелое, положила самокрутку на парапет, придавила пудреницей.

— Хочешь затянуться?

— Не откажусь.

Горгулья придвинулась чуть поближе, вытянула длинную, как у гиббона, руку. Каменные пальцы сомкнулись вокруг сигареты. Сделав глубокую затяжку, Горгулья протянула сигарету обратно. Джейн надо было только поднять руку. Но она отрицательно покачала головой. Ей было кое-что известно об охотничьих хитростях горгулий.

— Как вас зовут? — спросила химера.

— Джейн.

Каменное создание отвесило комически-неуклюжий поклон.

— Сордидо ди Оргулос, к вашим услугам. Поднялись сюда помедитировать?

— Нет, я жду кое-кого. — Джейн надеялась встретиться с Сирин, и Чернавка тоже говорила ей, что любит бывать здесь в это время.

— И я тоже.

Джейн все любовалась видом Города — такой простор, такое разнообразие! И такой покой. Не сразу и скорее из вежливости, а не потому, что ей было интересно, она спросила:

— Другую горгулью?

Сордидо грубо хохотнул.

— Как бы не так! Мы, каменный народ, охраняем свою территорию. Мне, например, принадлежит южная сторона, верхние пятнадцать этажей. С севера наверху хозяин Лордо ди Брансток, пониже — Соджо ди Тинтагель. И пусть только кто из них сунется на мой участок! Живо научатся прыжкам с высоты. Нет, у меня своя клиентура. Они специально приходят со мной поговорить. Я хороший слушатель. Это потому, что у нас обмен веществ замедленный. Мне не надоедает их слушать.

— И о чем они с тобой разговаривают?

— Вы не поверите. Всю душу раскрывают, лучшим друзьям того не скажут, что мне. Большинство просто заигрывает с опасностью. У других серьезная тяга к самоубийству. Они говорят. Я слушаю. Они просят совета. Я советую. И время от времени мне удается подбить кого-нибудь сигануть с высоты. Ну, значит, мне обед готов. В девяти случаях из десяти они этого и добивались с самого начала. Я большие надежды возлагаю на ту, что приходит сюда в это время.

Темное подозрение зашевелилось у Джейн.

— А ты не знаешь, как ее зовут?

— Не интересовался.

— Высокая, длинноволосая, с красивыми ногами?

— Не обижайтесь, барышня, но по мне так вы все одинаковые. Я вас с трудом различаю.

— Понятно! — Джейн умолкла.

Какое-то время они любовались видом молча.

— Ну а как насчет Тейнда? — внезапно спросил Сордидо. — Ждете не дождетесь?

Джейн повернулась к нему:

— В общем-то, можно сказать и так. Конечно, он унесет кого-то из знакомых, может быть, многих. Так что я не очень хочу, чтобы он наступил. Но, с другой стороны, пусть уж он поскорей пройдет. Можно будет жить дальше. — Она помолчала. — А почему вас интересует Тейнд? Вам ведь ничего не грозит.

— Это единственное время, когда мы едим досыта.

— Ах вот что! — Она отвернулась.

— Ах вот что! — передразнил он. — Ах, что за манеры, как вульгарно! — Откинувшись на пятки, он медленно развернул широкие, тяжелые крылья. — Посмотрите на меня! Как вы думаете, сколько мне нужно энергии, чтобы я, с моим весом, поднялся в воздух?

— Ну, я…

— Я вам скажу. Много, вот сколько! И еще одного, кажется, вы о нас не знаете. Мы спариваемся в воздухе. И вот раз в десять лет ваши улицы оказываются забиты падалью. Мы карабкаемся по стенам вниз и наедаемся до отвала. Не больно-то это красиво, я согласен, но кто виноват? А? Мы наедаемся, а потом снова карабкаемся, теперь уже вверх, по стене ближайшего здания.

Лезть приходится долго. Нам тяжело. На кормежку ушел весь день, так что дело, понятно, к вечеру. Заходит солнце. Этот ваш пресловутый кровавый закат сияет, как врата ада. Облака фиолетовые, как хороший синяк. А мы все лезем. Темнеет, загораются звезды. К тому времени, как мы долезем доверху, наступает ночь.

Вы, может, заметили, что женщин у каменного народа мало. Так что, когда наши дамы не заняты, на их милости претендентов хватает. Вот восходит луна. Мы ждем. И одна из них начинает петь. — По каменному телу прошла дрожь. — Нехбет! Вы не представляете себе, как они поют. Так сладко, что хочется упасть с крыши.

Дверь из Тинтагеля негромко открылась и закрылась. На колокольню вышла Сирин. Увидев Джейн, она, кажется, удивилась. Но после мгновенного колебания присела рядом. Они стали вместе слушать горгулью.

— И вот постепенно, по одному, к пению присоединяются мужские голоса. Низко так, глубоко. Может, у нас звучит не так красиво, но глубоко. Как раскаты грома после песни жаворонка. Даже не знаю, сколько это продолжается. Тут обычно вроде как теряешь чувство времени. Себя не помнишь. Она расправляет крылья. Взлетает. Она парит высоко в небе и все поет, все поет. Тут уж мы полностью теряем рассудок. Мы переваливаемся через парапет, и дальше нами управляет инстинкт. Нас, может, двадцать или тридцать, а то и сорок. Мы летим всей стаей туда, где она. Мы возбуждены, мы смеемся, шутим. А ей ведь нужен только один. Так что мы начинаем вести себя грубо. Видите, у меня нога хромая. И два когтя вырвано. — Он распустил когти, показал, потом опять втянул.

— Дама летит далеко впереди. Понимаете, им же приходится растить детенышей, выкармливать. Выгонять из гнезда, когда они подрастают и начинают убивать друг друга. Так что, естественно, она сильнее нас. Только лучшие из нас могут за ней угнаться. Постепенно, один за другим, большинство отстает. Ну и, конечно, есть способы убедить соперника, что пора бы ему домой.