Алёна Харитонова - Охота на ведьму

Маг отвлёкся, отыскивая глазами притихших мальчишек — Элукс и Илан давно уже навели порядок перед балконной дверью и теперь клевали носами на широкой тахте — между ними, недовольно посверкивая на эльфа глазами, лежала обсохшая Кошенька. Понаблюдав за бессмертным ещё какое-то время, пушистая трёхцветка решила, что после её сокрушительного нападения он присмирел и может считаться неопасным. Удовлетворённая этим фактом животина беззаботно зевнула и свернулась калачиком между мальчишками.

А Люция, обрадованная появлением собеседника, который охотно отвечал на все её многочисленные вопросы, продолжала выведывать у эльфа тонкости колдовства.

— А как ты превратился в летучую мышь?

«Надо же, — приревновал незаметно для себя Торой, — а мы уже на „ты“».

— Ну… — замялся остроухий ведьмак, — Видишь ли… Это достаточно сложно, если ты в совершенстве владеешь умением летать на помеле…

Колдунка горестно вздохнула:

— Нет, не владею. Бабка не успела толком научить…

Алех на это только беззаботно пожал плечами:

— Я научу, если будет время. Думаю, за два-три года при должном старании ты всё освоишь…

Ведьма посмотрела на него едва ли не с обожанием.

— Алех. — Прервал идиллическую беседу Торой. — А как ты нас нашёл?

Эльф приложил компресс с наговоренными травами к синяку и, откинувшись на спинку кресла, ответил:

— Очень просто. Я всего лишь поставил себя на твоё место. И решил, что ты отправишься именно в Гелинвир — крепость испокон веку считается самым надёжным укрытием. А потом, уже будучи в Фариджо, я обнаружил след твоего волшебства — этот дождь. Он буквально весь пронизан магией. Ну и ещё я видел некую яблоню во дворе одной старой деревенской бабки…

Чародей улыбнулся, вспомнив Ульну.

За окном тем временем забрезжил рассвет. Алех опасливо покосился на высокие створки и с робкой надеждой в голосе спросил:

— Ты уже убрал тела?

Торой кивнул. Он знал, сколь сильно эльфы боятся смерти и всех её проявлений, а потому не удивился, услышав в голосе бессмертного плохо скрываемую дрожь.

— Алех, как ты думаешь, кто затеял всю эту канитель с зеркалом?

Бессмертный озадаченно помолчал, придерживая компресс, а потом со вздохом ответил:

— Не знаю. Нам остаётся лишь одно — ждать.

Торой вскочил:

— Но мы не можем ждать! Да и, самое главное, чего ждать? Ты знаешь? Кто бы и зачем это ни устроил, но он явно не сентиментальничает, а идёт к поставленной цели, невзирая на средства. Это беспринципный человек, для которого смерть сотен людей — недостойная внимания мелочь. Честно говоря, я даже подумал, что это ты…

Алех насмешливо приподнял бровь, словно вопрошая, мол, чем обязан?

— Да потому, — ответил Торой на безмолвный вопрос, — что только эльфы могут вот так, безжалостно, вершить чужие судьбы, особенно, если это судьбы человеческие. А, когда Рогон сказал мне, что ты был ведьмаком, то…

— Можешь не продолжать, — обиженно прервал его Алех, переплетя красивые пальцы. — Фантазия у тебя всегда была отменная. Могу представить, каким чудовищем ты меня возомнил.

Волшебник уныло кивнул. Люция присела на подлокотник его кресла и ободряюще потрепала по плечу. От эльфа не укрылся этот знак внимания, и он грустно вздохнул, как будто неожиданная ласка напомнила ему что-то не очень весёлое.

— Люция, если у тебя под рукой ещё есть травы, поделись, я приготовлю что-нибудь от горла. — Вежливо попросил бессмертный, которому уже порядком надоело хрипеть не своим голосом.

Юная ведьма проворно начала ковыряться в своём узелке, попутно вытащив из него давешнюю тарелку, при помощи которой Торой недавно наблюдал за Эрнин.

Увидев тарелку, Алех резво вскочил, совершенно забыв про компресс. Тряпка с травами шлёпнулась на пол, и Торой с удивлением увидел, что от синяка, так ловко наставленного им эльфу, не осталось и следа.

— Откуда у тебя это? — сдавленным голосом поинтересовался ведьмак, поворачивая в руках колдовское блюдо то так, то эдак. — Откуда?!

Он буквально впился в девчонку глазами, требуя немедленного ответа.

— От б-б-бабки… — испуганно выдохнула Люция и тут же принялась оправдываться, неправильно истолковав волнение Алеха. — Это моё, я не украла! Когда бабку сожгли, я…

— КТО? — едва ли не взревел эльф. — КТО была твоя бабка?

Люция шарахнулась в сторону от сумасшедшего ведьмака, а на тахте проснулись и испуганно начали озираться сонные мальчишки, даже Кошенька и та бодро встряхнулась, снова приготовившись к бою.

— Прекрати на неё орать, иначе наставлю второй синяк. — Зло отчеканил Торой, которому совершенно не нравилось смотреть как Люция затравленно вжимается в стену.

Усилием воли эльф взял себя в руки и с расстановкой спросил:

— Люция, скажи мне, кто была твоя бабка?

Девушка растерянно захлопала глазами:

— Не знаю… Просто бабка… Старая ведьма, мы рядом с флуаронской деревенькой жили, ей меня подкинули ещё в младенчестве…

— Как ? — взвыл от нетерпения бессмертный, которого почему-то начала бить нервная дрожь. — Как её звали?

— Я не знаю! — в отчаянье крикнула Люция. — НЕ ЗНАЮ! Я называла её бабушкой, а деревенские или госпожой, или старой каргой — заглазно.

Однако Торою уже изрядно надоела вся эта истерия, а потому он схватил эльфа за плечи и встряхнул так, что у бессмертного щёлкнули зубы.

— Да объясни ты толком, в чём дело, хватит её пугать! Она не пленница, а ты не на допросе!

Люция хлопала глазами — вот так откровенно Торой заступался за неё впервые. Ведьме было и приятно, и жутковато — ну, как сейчас затеют драку?

— Прекрати! — она отцепила Тороевы руки от плеч ведьмака.

Алех высвободился и, потрясая блюдом, словно шаман бубном, зачастил:

— Такая тарелка всего одна. Понимаешь? Одна! И это я, я её сделал! Для женщины, которая была мне очень дорога. То было три столетия назад.

Торой зло выдохнул и ответил:

— Я думаю, этой женщиной никак не могла оказаться наставница Люции. Она, конечно, была стара, но явно не настолько. Наверное, твоё блюдо просто украли или передали по наследству.

Алех смотрел на Тороя огромными, потемневшими от горя глазами. И это горе показалось волшебнику знакомым — такой взгляд бывает у того, кто навсегда потерял любимого человека.

— Нет. Она не могла передать его по наследству. Ровно как его не могли бы украсть, — отчаянно выдохнул эльф. — Я… я сделал так, чтобы блюдо перестало существовать, случись что-то подобное. О, Силы Древнего Леса, она… она жива !

Торой не знал, чему больше удивляться — тому, что эльф, входящий некогда в состав Великого Магического Совета, употребил свойственное лишь колдунам и ведьмам славословие или выражению его глаз, слишком живому, слишком человеческому и столь чуждому равнодушным бессмертным — выражению любви и отчаяния. Алех прижал уродливое блюдо к груди и судорожно вздохнул.