Раймонд Фейст - Дочь Империи

— Что ж, я сделал ошибку. Но с этого момента никого ко мне в город не посылай, если я заранее не дам на это согласия.

Раскаты отцовского голоса в конце концов разбудили Айяки, и малыш забеспокоился. Мара сразу же перевела все свое внимание на сына, но услужливо переспросила, словно желая убедиться, правильно ли она поняла новое распоряжение:

— Никого?

Взбешенный Бантокапи снова забегал по комнате:

— Никого! Если даже притащится какой-нибудь важный господин из Высшего Совета — может подождать!

Младенец захныкал. Брови Мары слегка приподнялись:

— Но, конечно, это не относится к твоему отцу?

— Эй, кто-нибудь, унесите отсюда ребенка! — взорвался Бантокапи.

Повинуясь жесту негодующего хозяина, Миса подбежала, чтобы взять младенца из материнских рук. Бантокапи пнул ногой подушку так, что она вылетела за дверь и закачалась на поверхности декоративного пруда с рыбками. Дав таким образом выход раздражению, он вернулся к прерванному разговору:

— Отец меня за дурака держит и воображает, что я всегда буду перед ним на задних лапках плясать. Так вот, пусть сам на задних лапках до реки допляшет и там помочится! Акома ему не подчиняется, и тут он командовать не будет!..

— Бантокапи смолк; его лицо еще больше потемнело. — Нет, я не хочу, чтобы он потравил мою рыбу. Скажи ему, пусть отойдет ниже по течению, подальше от моих земель, а уж потом пусть мочится в реку!

Мара спрятала руки под складками платья:

— Но, несомненно, если Имперский Стратег…

Бантокапи не дал ей договорить:

— Если сюда прибудет Имперский Стратег собственной персоной — даже и его не смей посылать в мой городской дом!

Мара пожирала супруга глазами — не то потрясенная, не то усмотревшая в происходящем нечто забавное. С каждой минутой Бантокапи все больше входил в раж. Два дня он крепился, вынужденный терпеть общество властителя Джандавайо, но уж теперь-то не намеревался обуздывать себя.

— Даже и Альмеко может самым распрекрасным образом дождаться моего возвращения. Если он не пожелает ждать меня здесь, то может расположиться в хлеву, вдруг ему там больше понравится. А если я не вернусь в день его прибытия — ну что ж, пускай ночует в нидровом дерьме, я не возражаю… так ему и передай.

Мара прижалась лбом к полу… то был почти поклон рабыни:

— Да, господин мой.

Такая покорность обезоружила рассвирепевшего супруга, у которого просто руки чесались от неукротимого желания вышибить из кого-нибудь дух. Однако стремление покуражиться не угасло:

— И вот еще что. Все эти сообщения, которые ты мне присылаешь без всякой надобности. Я желаю положить этому конец. Я провожу в усадьбе достаточно времени, чтобы проследить за делами у себя в поместье. А эти слуги, которые таскаются в город с утра до вечера, — от них мне только лишнее беспокойство. Поняла?

Он стремительно наклонился и, схватив жену за ворот, рывком заставил ее выпрямиться. Полузадушенным голосом она ответила:

— Ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили, и запрещаешь пересылать тебе какие бы то ни было сообщения.

— Вот именно! — гаркнул Банто прямо ей в лицо. — Когда я отдыхаю в городе, я не желаю, чтобы меня беспокоили по любой причине. Если ты опять отправишь ко мне слугу, я убью его, прежде чем он успеет передать мне твое поручение. Поняла?

Он слегка встряхнул ее.

— Да, господин мой. — Мара предпринимала слабые попытки высвободиться. Ее домашние туфли едва касались пола. — Но тут есть вот какое дело…

Бантокапи грубо оттолкнул ее назад, и она, споткнувшись, упала на подушки.

— Довольно! Слышать больше ничего не желаю!

Мара героически заставила себя подняться:

— Но, супруг мой…

Бантокапи топнул ногой, наступив при этом на подол платья Мары. Послышался треск рвущейся ткани, и Мара сжалась от страха, пытаясь руками защитить лицо. Он взревел:

— Я сказал, довольно! Ни слова больше! С делами пусть управляется Джайкен. Я возвращаюсь в город немедленно. Не беспокой меня ни по какому поводу!

Последний раз топнув ногой, он круто развернулся и покинул ее покои. Когда его шаги затихли, можно было услышать издалека плач Айяки.

Выждав ровно столько, сколько позволяли приличия, Накойя поспешила к хозяйке, хотя сама еще дрожала с перепуга. Помогая Маре подняться, она шепнула:

— Госпожа, ты ничего не сказала своему супругу о послании от его отца.

Мара потерла краснеющий кровоподтек на бедре.

— Ты же видела, Накойя. Мой супруг и повелитель не оставил мне ни единого шанса, для того чтобы сообщить об этом послании.

Накойя так и села на пятки. Кивнув с самым зловещим видом, она подтвердила:

— Да, госпожа, это так. Господин Бантокапи и впрямь не дал тебе возможности сказать хоть слово.

Мара разгладила разорванное платье, выразительно глядя на изукрашенный узорами свиток, который был доставлен в поместье утром. В этом свитке содержалось уведомление о предстоящем прибытии в Акому ее свекра и его наизнатнейшего спутника Альмеко, Имперского Стратега страны Цурануани. И тогда, позабыв о синяках — они не шли ни в какое сравнение с гнусностью полученных ею распоряжений, — она улыбнулась.

Озабоченная, как и все домочадцы, в преддверии грядущего визита, Накойя разыскивала свою госпожу по всем коридорам, где царила суматоха последних приготовлений. Художники промывали и сушили кисти — они обновили роспись ширм и перегородок. Слуги сновали из кухонь в зал и обратно, вынося блюда и напитки, специально привезенные из других стран в угоду утонченным вкусам гостей. Накойя, беспрестанно ворча, с трудом пробиралась сквозь эти толпы. Ее старые кости ныли от толчеи в доме. Она вовремя увернулась от носильщика, тащившего огромную груду подушек, и наконец обнаружила хозяйку в господском саду. Мара сидела под сенью плодового дерева йо, а рядом сладко спал в корзинке ее маленький сын. Руки молодой матери покоились на одеяльце, на котором она вышивала сказочных животных для своего ненаглядного Айяки. Работа была далека от завершения, и Накойе не составило труда догадаться, что в долгие послеполуденные часы Мара не слишком усердно орудовала иглой. Старая нянька не впервые задавалась вопросом, что же именно затевает теперь ее госпожа. По привычке, обретенной после воцарения Бантокапи, она молча поклонилась.

— Что-нибудь новое о наших гостях? — мягко спросила Мара.

— Да, госпожа.

Накойя внимательно смотрела на нее, но не обнаружила и следа волнения на лице молодой женщины, откинувшейся на подушки. Черные волосы, тщательно расчесанные до лакового блеска, были аккуратно собраны и сколоты драгоценными украшениями. Платье из великолепной ткани было роскошным, но без нарочитой броскости. Когда она подняла на Накойю взгляд, выражение ее обсидиановых глаз угадать было невозможно. Старая нянька сухо доложила: