Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

На улицах горели фонари.

Их свет выхватывал из ночной тьмы буйство красок — это кружились в плясках горожане, облаченные в яркие шелковые одежды, а лицедеи разыгрывали веселые представления. Вместо глухого стука осадных орудий в городе раздавался звон лаковых колокольчиков, сливающийся с радостным смехом. Мара сидела у расписных оконных перегородок в богато убранных дворцовых покоях. Праздничный шум согревал ей душу, но нежная полуулыбка, тронувшая ее губы, предназначалась только одному существу — маленькой девочке, уснувшей у нее на коленях. Когда в дверях возник Хокану, он не сразу решился нарушить этот покой.

Но Мара всегда ощущала его появление. Хотя он вошел без единого звука, она подняла голову, и ее лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Хокану!

В этом возгласе звучала и нежность любви, и боль разлуки, длившейся все это смутное время.

Властитель Шиндзаваи неслышно ступал по изразцам. Он сменил доспехи на шелковый наряд, а подбитые гвоздями боевые сандалии — на кожаные, с матерчатыми ремешками. Остановившись рядом с женой, он опустился на колени и взял Касуму за ручку. Малышка ухватила его за палец и затихла; она еще не полностью пробудилась от сна.

— Видишь, как она выросла! — шепнула Мара. Когда она отправилась в Турил, девочка была совсем крошечной. Теперь она уже начала ходить и произносила первые слова. Властительница легко погладила дочурку по голове. — У нее будет такая же морщинка меж бровей, как у тебя, — сказала она мужу. — Не иначе как она унаследовала твое упорство.

Хокану улыбнулся:

— Это качество ей пригодится.

— Несомненно, — с ответной улыбкой подтвердила Мара. — А еще ей понадобится острый язычок, чтобы давать отпор твоему кузену Девакаи! Не отправить ли нам ее на воспитание к Изашани Ксакатекас?

Как ни странно, Хокану оставил вопрос без ответа. Но Мара этого не заметила: на нее нахлынули воспоминания о строгой нянюшке Накойе, которая воспитывала ее и обучала премудростям управления.

Хокану осторожно взял дочь на руки и опустил ее на спальную циновку. Вслед за этим он обернулся к Маре, собираясь проделать с ней то же самое.

— Как видно, боевые подвиги тебя нисколько не утомили, — проговорила Мара, развязывая шнурки его кафтана. — Хвала небесам, я очень на это надеялась. Мне так тебя недоставало! По-моему, я не смогла бы вынести еще одну такую ночь — лежать без сна и теряться в догадках: жив ты или нет… и что с детьми…

Она умолкла, потому что ласки Хокану начали мало-помалу разгонять ее волнения. Где-то в городе гонг одного из храмов отбивал торжественные ритмы, а под окнами вприпрыжку пробегали парочки лицедеев. Мара пристроилась рядом с мужем, положив голову на его руку.

— Ты, наверно, побывал в императорских покоях. Как там наш Джастин?

Хокану беззвучно засмеялся, касаясь губами волос жены:

— Маленький варвар. Подошел ко мне, раскрасневшийся, насупился и спросил, полагается ли ему исполнить свой супружеский долг с Джехильей. Прямо сегодня ночью.

Мара широко улыбнулась:

— Так я и знала, что он задаст этот вопрос, не дожидаясь, пока кто-нибудь выберет время и просветит его на сей счет. Он начал подглядывать за горничными, как только научился взбираться на стул. И что же ты ответил?

— Когда отсмеялся? — уточнил Хокану. — Объяснил, что придется ему потерпеть до двадцати пяти лет — до праздника возмужания.

Игриво ткнув мужа локтем в бок, Мара фыркнула:

— Ни за что не поверю! Так и сказал?

Хокану тоже развеселился:

— Никогда еще не видел такой борьбы чувств! Облегчения и разочарования — точно поровну. Я ему сказал, что Джехилья, будучи на два года старше его, может по достижении совершеннолетия принять решение наведаться к нему в опочивальню; но ему стукнет всего двадцать три года, поэтому выбор останется за ней.

Мара расхохоталась, не в силах сдерживаться.

— Ох какая прелесть! Бедный мальчик испугался, что ему еще одиннадцать лет предстоит оставаться целомудренным мужем.

Хокану пожал плечами:

— Очень скоро он смекнет, что к чему.

— Джехилье лучше не знать о твоих беседах с Джастином. Она его истерзает.

Хокану прикоснулся губами к щеке жены.

— По крайней мере, будет ему наука: пусть думает, прежде чем столкнуть девушку в пруд.

— Тем более что она — Императрица, — усмехнулась Мара. — У нее есть полное право утянуть его с собой под воду.

— Минует год-друтой — и на смену детским играм придет сердечная привязанность. Тогда Джастин не будет так беспокоиться насчет супружеского долга. — Приподнявшись на локте, Хокану заглянул Маре в глаза. — Кстати, о супружеском долге…

Разговор прервался. Губы Хокану встретились с губами Мары, и нежные объятия переросли в огонь страсти.

Прошло немало времени. Толпы гуляк поредели, но шуму не убавилось. Властительница Акомы и правитель Шиндзаваи обессилели от любви, но не размыкали объятий.

Хокану первым нарушил молчание:

— Госпожа, поскольку Джастину суждено продолжать императорскую династию, Акома снова остается без наследника.

Мара шевельнулась в объятиях мужа и провела рукой по его мускулистому плечу, загрубевшему от походной перевязи. Она отозвалась не сразу:

— Я не ропщу. Если даже мой род прервется, то не от бесчестья. А может статься и так, что Джехилья окажется плодовитой или у Джастина родятся сыновья от другой женщины. Если у него будет много детей, один из них сможет унаследовать мою мантию без ущерба для императорского рода. — Помолчав, она добавила:

— Я могу усыновить ребенка.

Но оба они знали, что до этого дело не дойдет. По традиции, приемным детям полагалось находиться хоть в каком-то родстве с новой семьей. Однако после затяжных войн с Минванаби у Акомы не осталось кровных родственников. Конечно, можно было бы откопать какую-нибудь побочную ветвь семейного древа, но династия Акомы, много веков хранившая родовую честь, была не вправе передавать свое имя отпрыску захудалого рода.

Хокану пригладил растрепавшиеся волосы жены.

— Этой трудности больше не существует, — прошептал он.

Мара встревожилась. Она предчувствовала: муж совершил что-то непоправимое, хотя заранее знал, что не получит ее одобрения.

— Что ты задумал, Хокану? — резко спросила она, и тут само молчание Хокану подсказало ей ответ. — Касума, — вырвалось у нее. Ты отдал…

Хокану не позволил ей договорить. Он закончил ее фразу, не поддавшись всплеску чувств:

— Я отдал ее Акоме.

Мара встрепенулась, но, мягко прижав палец к губам любимой, он удержал ее от протестов.

— Жена, дело сделано. Обет, принесенный в этот день, невозможно взять назад. Свидетелями были Фумита и жрецы полудюжины орденов. Перед алтарем храма Джурана Касума была лишена права наследовать престол Шиндзаваи. После этого я дал обет посвятить ее Акоме — это мое отцовское право. Она продолжит твою династию. Кому, как не тебе, знать, какое воспитание должна получить девочка, чтобы стать правительницей.