Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

Мастер терпеливо сносил тычки и пинки от торговцев, прокладывая себе путь через проход, пока не достиг наконец тихой гавани в дальнем углу.

Перед самым закрытием конторы, когда голоса зазвучали особенно громко, а перепалки достигли наивысшего предела, у стола, за которым сидел агент Аракаси, появился пышно разодетый купец. Окинув присутственную палату быстрым взором, он удостоверился, что каждый занят своим делом, и приступил к расспросам.

Чиновник, явно взволнованный, выронил мел. Аракаси обмакнул свою щетку-скребок в ведро и перебрался на другой участок пола, но его склоненная голова неизменно занимала такое положение, чтобы ему были видны все подробности переговоров между купцом и чиновником.

Беседа продолжалась несколько минут. Счетные фишки из раковин перекочевывали из рук в руки незаметно для любого из присутствующих, кто в это время стоял; но для слуги, пригнувшегося к полу, все было как на ладони. Купец время от времени оглядывался по сторонам; его живые глаза блестели воодушевлением.

Аракаси, по-прежнему что-то бормоча, напряженно вопрошал свою память. «Где я видел этого человека раньше? — думал он. — Где? « Ответ не заставил себя долго ждать. Мастер тайного знания умел выделять суть из множества мелких деталей.

Его даже кинуло в дрожь от возбуждения, когда он понял, что человек, одетый как франтоватый купец, на самом деле не кто иной, как Чимака, первый советник в доме Анасати.

— О, милость Чококана, — пробубнил он. — Этому проклятому полу конца не видно.

Он перетащил ведро в сторону, наполовину перегородив дверной проем, который вел в отхожее место. Не прошло и минуты, как он был вознагражден еще одним ударом под ребра, когда чиновник, спешивший по естественной надобности, наткнулся на эту преграду.

— Бестолочь проклятая!.. — Он наклонился, дабы еще разок стукнуть дуралея-уборщика, и между громкими ругательствами быстро и почти беззвучно проговорил:

— Купец хотел узнать, не интересовался ли кто-нибудь делами Анасати. Я сказал ему, что несколько юрких и подозрительных личностей предлагали мне взятки за эти сведения… пусть побеспокоится.

Аракаси бегло усмехнулся и прижал лицо к полу, как положено рабу, желающему принести извинения:

— Не гневайся, господин, умоляю тебя. Прости мою неловкость, окажи милость.

— Не собираюсь тебя прощать! — заорал чиновник. — Убирайся на улицу и отскребай крыльцо! Да присмотри, чтобы никакие уличные ублюдки не смели мочиться на колонны со стороны переулка, пока ты будешь там возиться.

Аракаси поклонился, пошаркал ногами и, пятясь задом, поспешно выбрался за дверь. Однако, хотя он и отрядил самую толковую ватагу из своих уличных мальчишек проследить путь купца, Чимака как сквозь землю провалился.

К закату Мастер был вынужден признать, что имеет дело с весьма умным противником, и это его встревожило. Мороз пробирал по коже при мысли о человеке, подвизающемся во вражеском лагере и не уступающем ему самому в искусстве уходить от преследования. Мало того что Джиро дал обет уничтожить Мару — этот вельможа был самым опасным членом партии традиционалистов, стремящихся низвергнуть самого императора. Возможно, другие откровеннее выражали свое недовольство, но у Аракаси не было сомнений в том, что Джиро предпочитал более коварную тактику, предоставляя этим «другим» возможность высказывать вслух то, чего желал он сам. Любые достижения в деле управления страной, любые благотворные перемены словно падали в стоячее болото, и не было никаких гарантий, что все не повернется вспять.

Когда настал вечер, Аракаси поспешил вернуться по темнеющим улицам в Дом Семи Звезд. Он должен зайти туда, снова переменить обличье и как можно скорее возвратиться к госпоже. Хотя поиски ниточки, ведущей его в гнездилище общины Камои, пока оказались безрезультатными, он получил другие, весьма тревожные новости, о которых следовало немедленно доложить, — новости о политических делах в Империи. Еще более неприятным было случайное открытие: Чимака, первый советник при Джиро Анасати, каким-то образом обнаружил, что необходимо заметать следы своих денежных операций.

Кого же из его агентов сумели выявить враги?

Мара не могла успокоиться.

Ее здоровье, подорванное действием ядовитого зелья, восстанавливалось слишком медленно — так она считала. Уже два месяца прошло, а она все еще была слишком слаба, чтобы отправиться в путешествие. Она хмуро разглядывала полосы солнечного света, падавшего на ковер в ее кабинете, и не могла справиться с досадой. Она должна быть в Священном Городе, чтобы присутствовать на собрании имперских советников — такие собрания устраивались дважды в год. На этот раз речь наверняка пойдет о том, что здоровье Фрасаи Тонмаргу, Верховного Главнокомандующего Империи, сильно пошатнулось. В уголках шептались, что он заметно дряхлеет. Слухи были безосновательны, но даже в лучшие годы властителя Тонмаргу, в бытность его предводителем клана, он держал бразды правления не слишком твердой рукой, пытаясь угодить различным партиям. Это тревожило Мару. В таких условиях, когда власть Фрасаи слабеет, а Имперский Канцлер — им был Камацу, отец Хокану — вынужден отражать бесконечные наскоки традиционалистов, угрожающие не только его собственному благополучию, но и благополучию его единомышленников, осеннее собрание Совета легко может стать ареной сражения.

Кровавые события тех дней, когда Игрой Совета заправлял Имперский Стратег, были еще слишком свежи в памяти.

Мара стукнула кулаком по письменному столу, невольно выдав накипающее раздражение, и поднялась на ноги, чтобы немного размяться. Из-за слабости она была вынуждена ходить опираясь на трость, и это бесило ее еще больше. Слуги, которые неотлучно находились при ней, и даже мальчик-скороход, сидевший у дверей, отвернулись, чтобы не видеть выражение лица госпожи, откровенно свидетельствующее о ее чувствах.

Но сегодня она была слишком взвинчена, чтобы тратить силы на сохранение внешней невозмутимости. Варвар Кевин, окажись он сейчас поблизости, не упустил бы случая подразнить ее за это.

Воспоминание отозвалось в душе Мары острой болью. А ведь она думала, что эта рана давно зарубцевалась.

— Ох, проклятый насмешник, — процедила она сквозь зубы и энергично стукнула об пол тростью.

Со стороны двери донесся мягкий голос:

— Империя не развалится на куски только оттого, что ее прославленная Слуга недостаточно окрепла для появления в Совете.

Одетый в боевую тунику, пропотевшую насквозь после воинских учений, в кабинет вошел Хокану. Следы хромоты в его походке почти исчезли. Когда Мара в гневе обернулась к нему, он схватил ее за руки. Силы у нее не было никакой, ужасная худоба бросалась в глаза, и ему надо было соблюдать величайшую осторожность, чтобы не оставить синяков на ее запястьях. Но он стоял на своем и отступать не собирался: