Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

— А Кейок? — Мара обогнула последний угол и прошла из конца в конец еще одного коридора, вымощенного старой, стершейся мозаикой. — Он попадался?

Хокану засмеялся:

— Много раз. Слух у него уже не тот, что был раньше, а костыль делает его легкой добычей.

Мара покачала головой:

— Вот именно. Старый служака получил достаточно шрамов на службе Акоме, и нельзя допускать, чтобы в преклонном возрасте он терпел наскоки мальчишки.

Но Хокану знал, что Кейок нисколько не возражает против синяков, полученных от таких забав, потому что любит Джастина так, как любил бы внука, если бы тот у него был.

Супружеская пара подошла к дверям кабинета властительницы. Хокану снял руку с плеча жены и вопросительно взглянул на нее. Слуги не успели еще добраться до этих покоев, и здесь пока не были зажжены лампы. Лицо Мары оставалось непроницаемым, но спустя несколько мгновений она сказала:

— Останься со мной. Новости госпожи Изашани все еще меня тревожат, и твой совет может оказаться очень полезным.

В ее голосе Хокану уловил беспокойство. Он спросил:

— Хочешь, я пошлю за Сариком и Инкомо?

— Нет, — решительно заявила Мара. — Они вряд ли одобрят то, что я задумала, а я не вижу необходимости выслушивать их возражения.

Хокану пробрал озноб, несмотря на тепло летнего вечера, голоса слуг, переговаривающихся где-то рядом, и запахи ужина, доносящиеся из кухни. Он протянул руку и одним пальцем поднял подбородок Мары.

— И что же ты такое задумала, моя дорогая властительница? — спросил он самым беспечным тоном, хотя от мрачного предчувствия у него перехватило дыхание.

После недолгой паузы Мары ответила:

— Община Камои слишком долго служит для нас источником бедствий. По их вине я потеряла первенца и еще не родившегося младенца. Я не допущу, чтобы госпоже Изашани пришлось пережить подобные потери. Я в долгу перед покойным властителем Чипино и хотя бы поэтому обязана помочь его семье.

Хокану вздохнул:

— Корень зла не в самих убийцах из Камои, а в том враге, который их нанимает.

Мара коротко кивнула:

— Я знаю. Именно поэтому я собираюсь попросить Аракаси, чтобы он проник в их главное логово и выкрал секретные записи. Если я узнаю имя нанимателя, то смогу изобличить его перед всеми.

— Вероятно, это имя — Анасати, — заметил Хокану.

— Одно из имен, — зловеще процедила Мара. — Я хочу узнать и другие, чтобы родители больше не оплакивали юных наследников, ставших жертвами смертоносной политики. А теперь пойдем и поручим Аракаси выполнить эту трудную задачу.

Хокану оставалось лишь кивнуть в знак согласия. К Мастеру тайного знания он испытывал уважение, близкое к благоговению после того дня, когда они вместе пустились на поиски противоядия. Однако поручить человеку — пусть даже обладающему таким даром лицедейства и перевоплощения — проникнуть в самое сердце тонга Камои означало требовать невозможного. Но у Хокану не было убедительных доводов, чтобы заставить жену понять: она посылает Мастера на смерть именно тогда, когда больше всего нуждается в его услугах.

Аракаси покинул кабинет властительницы в тяжелом раздумье. Беседа была столь долгой, что он охрип. Всеобъемлющий и точный доклад, с которым он сюда явился, был результатом многих месяцев упорного труда в самых разных краях Империи. Мастер не давал покоя своим агентам, заставляя их добывать ответы на интересующие его вопросы, хотя прекрасно понимал, какую опасность представляет Чимака, первый советник правителя Джиро. Двое агентов при этом лишились своего прикрытия и, попав в безвыходное положение, предпочли броситься на собственные клинки, чтобы избежать допросов и истязаний. Пытка могла бы исторгнуть у них невольные признания, а предать госпожу им запрещала честь. И хотя разведчикам Аракаси удалось общими усилиями обнаружить кое-какие перемены в составе союзов, заключенных ранее противниками императора, и выявить несколько традиционалистских заговоров, Мастер так и не сумел ни на волос приблизиться к решению главной задачи — узнать имя нанимателя, который посылал убийц из Камои против Акомы.

Стали известны новости и более тревожные, чем последнее неудавшееся покушение на властителя Хоппару. Как оказалось, были и другие посягательства на жизнь членов семьи Ксакатекас. Планы злоумышленников сумела сорвать одна из агентов Аракаси в этом доме. Дважды случалось так, что она, затесавшись среди поваров, «по неловкости» роняла на пол тарелки с пищей, вызвавшей у нее подозрение.

Это сообщение заставило Мару вздрогнуть. Она побледнела, потом покраснела; Аракаси никогда прежде не видел ее в таком гневе. Ее слова все еще звучали в памяти Мастера, и, кроме гнева, в них угадывалось горе, никогда не отпускавшее ее со дня гибели Айяки:

— Аракаси, — сказала она, — я прошу тебя найти способ выкрасть секретные записи тонга. Нужно положить конец атакам на нас, а теперь еще и на союзников императора. Если за покушениями стоит не только Анасати, но и кто-то еще, я хочу знать, на каком я свете.

Выслушав приказ, Аракаси по-солдатски отсалютовал хозяйке ударом кулака по собственной груди. После многомесячных бесплодных усилий проникнуть в архивы Анасати и после трех неудачных попыток внедрить новых агентов в усадьбу Джиро он испытал нечто похожее на облегчение, получив задание пробраться в логово тонга. Аракаси с досадой признавал, что Чимака — самый умный противник из всех, с кем он имел дело. Но даже столь блистательный виртуоз политической игры, как первый советник в доме Анасати, не станет ожидать, что кто-то решится на такой безрассудно-смелый ход — бросить вызов всей общине убийц. И пока Чимака не знает главного разведчика Акомы по имени, он понемногу выстраивает свое понимание методов Аракаси — понимание, которое позволяет ему предугадывать поведение противника. Тщательно отмеренная доза неожиданностей может на некоторое время увести Чимаку по ложному следу, особенно если ему останутся неизвестными истинные причины наблюдаемых событий.

Тихий, как тень, погруженный в собственные мысли, Аракаси свернул за угол, по привычке придерживаясь переходов потемнее. Узкий коридор пересекал самую старинную часть усадебного дворца. Полы были проложены на двух разных уровнях — наследство какого-то забытого властителя, уверенного в том, что он всегда должен стоять выше своих слуг. Кроме того, ему — а может быть, кому-нибудь из его жен — была свойственна любовь ко всяческим безделушкам и украшениям. В стенах имелись ниши-углубления для статуй и других произведений искусства. Вид этих ниш всегда наводил Аракаси на невеселые мысли: он не мог не думать, что некоторые из них достаточно просторны, чтобы в них нашел укрытие убийца.