Раймонд Фейст - Слуга Империи

— Вы, кто находит удовольствие в смерти и бесчестии других! Сейчас мы увидим, как вы взглянете в лицо гибели!

Кевин заорал:

— К дьяволу носилки! Бежим!

Все еще неспособная унять дрожь, Мара совладала с собственным дыханием и согласилась:

— Да, надо бежать!

По приказу Люджана громоздкие носилки были оставлены на земле. Охранники перестроились на ходу, и отряд устремился прочь из опасного места.

Со стороны арены налетел шквал леденящего ветра. Кевин даже подивился ощущению, почти забытому за годы плена: ощущению холода. В природе Келевана не существовало ветров, которые могли бы породить столь неприятное чувство: как будто к коже прижимаются куски льда.

И сразу же загремел голос Миламбера:

— Познайте трепет и отчаяние, ибо я — это Мощь!

Поднялся новый вал причитаний; тем временем отряд Акомы начал спуск по нижнему пролету лестницы.

Шквал достиг ураганной силы, когда Миламбер возгласил:

— Ветер!

Новый шквал дохнул смрадом могилы, заставив содрогнуться даже Кевина и самых стойких воинов. Они ускорили спуск, хотя каждый вздох отдавался болью в груди. Лицо Мары было мертвенно-бледным, но она не отставала от свиты.

Трудности пути множились. От мерзкого запаха многие поддались морской болезни. Люджан приказал держать шаг: тем, кто останавливался, грозила опасность быть раздавленными толпой.

Даже каменная мостовая заходила ходуном, когда раздался низкий стон — терзающий уши звук, который не могло бы исторгнуть ни одно существо Келевана или Мидкемии. Воины прибавили ходу; Кевин схватил Мару за запястье, чтобы помочь ей пройти последние ступени спуска. Внезапно дневной свет померк: тени зловеще сгустились, воздух потемнел, и солнце исчезло из виду. Облака собрались над стадионом и стянулись в чудовищный вихрь.

Кевин не сомневался, что все это дело рук Миламбера. Он попытался смехом отогнать страх:

— Ну забавник! Нашел чем повеселить почтенную публику!

Мара, которая едва дыша поспевала за Кевином, удивленно взглянула на него, и он сообразил, что произнес последнюю фразу на языке Королевства. Пришлось повторить сказанное на цурани, и Мара нашла в себе силы улыбнуться.

У основания лестницы они задержались: Люджан выждал, пока подтянулись отставшие. Они встали в строй, усилив защитный квадрат вокруг госпожи. Те, кто находился на внешних границах квадрата, взялись за руки, образовав единую цепь.

Отряд уже вступил на городскую улицу, когда над толпой раскатился все заглушающий голос мага:

— Дождь!

Кевин приметил, что этот выкрик несколько приглушен расстоянием, и порадовался, что они успели отдалиться от колдовского разрушительного вихря, который по воле Миламбера обрушился на осужденную магом толпу. Разверзлись небеса, и ледяные капли прорезали воздух. В мгновение ока все было покрыто водяной пеленой. Исчез последний проблеск света.

Прищурившись, чтобы защитить глаза от разъярившейся стихии, Кевин побежал, не выпуская запястья Мары, ко всем бедам которой добавился еще и мокрый подол парадного одеяния, прилипающий к ногам и затрудняющий каждый шаг. Шум ливня, бьющего в мостовую, смешивался с бряцанием доспехов и топотом бегущих ног. Однако горестные крики толпы уже казались глуше.

— Не останавливайся! — подбодрил Кевин Мару.

Еще несколько шагов — и дождь начал заметно ослабевать.

Отряд Акомы достиг улицы, примыкающей к стадиону, когда — уже издалека — донесся голос Миламбера:

— Огонь!

Над чашей стадиона взмыл всеобщий вопль ужаса. Мара с опаской оглянулась, страшась за несчастных, оставшихся в этой западне. Кевин повернулся, чтобы поторопить ее, и за редеющей завесой дождя ему открылась картина, исполненная пугающе-чуждой красоты. Языки пламени играли в облаках, все еще окропляющих землю ледяной влагой. Вспышки молний вспарывали небо. Горящее жало оцарапало щеку Кевина: теперь на землю падал дождь из чистейшего огня.

Мара закричала. Пламя распускалось феерическими цветами в шелковых переплетениях ее головного убора, и влага, скопившаяся там, не могла этому помешать. Солдаты на бегу пытались сбить пламя рукавицами, и воздух наполнился удушливым запахом обгорелой нидровой кожи и лака. Падающие языки пламени рассыпались искрами по мостовой.

— Смотрите! — воскликнул Люджан, указывая на площадь впереди. Там, на расстоянии сотни ярдов от их отряда, за текучим месивом воды и огня, безмятежно сияло солнце.

Кевин чуть ли не волочил Мару: эта сотня ярдов далась им тяжелее многих миль. Наконец они, целые и невредимые, вырвались под спасительный свет солнечных лучей. Повинуясь суровым приказам Люджана, солдаты замедлили шаг, чтобы перевести дух. Запыхавшиеся бойцы могли сплоховать в сражении, а улицы представляли собой бурлящую массу перепуганных горожан и настороженных воинов, готовых в любую минуту броситься на защиту своих господ. Кевин воспользовался передышкой, чтобы взглянуть назад. Безумство стихий над ареной не прекратилось. Огненные вспышки разлетались зловещими зигзагами; крики умирающих и искалеченных смешивались в общий непереносимый вой.

То тут, то там на улицах дергались и корчились в агонии объятые огнем люди, больше похожие на какие-то жуткие пугала. Те, кому удалось выйти живым из пламени, устремлялись на поиски безопасного места и наталкивались на ремесленников и рабов, оставивших свои занятия, чтобы поглазеть на невиданное зрелище. Многие от страха валились ничком на мостовую; другие осеняли себя знамением защиты от гнева богов, но большинство просто стояло как истуканы в безмолвном оцепенении.

По знаку Люджана Кевин мягко потянул Мару вперед:

— У тебя ноги болят? Надо бы двигаться дальше: мы еще слишком близко от места событий.

Бледная от изнеможения, Мара едва выговорила:

— Заботы об обуви могут подождать. Домой!

Люджан выслал вперед одного из солдат, чтобы тот привел подкрепление. Искусный военачальник умело выбирал маршрут следования, придерживаясь тихих улочек. Он обошел стороной храмовый квартал, где жрецы и прихожане суетились вокруг алтарей с приношениями богам. Скороходы спешили по неизвестным поручениям, а нищие слонялись в кварталах, куда в обычное время не смели соваться. Ежеминутно ожидая нападения, солдаты держались вместе; Кевин сжимал нож, полученный от Аракаси.

Никакой засады на пути не оказалось, но в земле под ногами зарождался странный гул.

Гул разросся в низкое грохотанье, и на Кевина накатил страх.

— Землетрясение! — закричал он. — Быстро туда, на то крыльцо!

Люджан и воины резко свернули в указанном направлении. Они бесцеремонно смели с пути троих выпивох, пристроившихся на добротном каменном крыльце одной из таверн.