Джонко Он - Диверсанты

– Когда можно будет высадиться на поверхность?

– Когда рак на горе свистнет, – сварливо отозвался пожилой мужчина в очках и блестящем халате. – Капитан, вы хотя бы представляете, какова степень нашей ответственности?

– Ну откуда мне, – миролюбиво проговорил тот.

Капитан слишком давно знал главного зануду на корабле: профессора Окински. И давно выяснил, какими словами проще всего превратить профессорское брюзжание в детальный и полезный отчет.

– Во-первых, эти водоросли. Эти чертовы водоросли. Это не атмосфера, это какой-то суп! Неудивительно, что мы ни хрена не видим, их тут миллионы на кубический сантиметр, не считая спор и разного мусора биологического происхождения

– Я всегда думал, что водоросли в воде…

– А эти – в атмосфере. Впрочем, не удивлюсь, если их озера – это вообще кисель из водорослей. А вы говорите: высадиться. Даже от этой живой пыли у каждого десятого последует острая аллергическая реакция.

– Что же делать?

– Придется сначала проверять индивидуальную переносимость здесь, в условиях корабля. А пока я пробую на мышках, как реагирует легочная ткань, нет ли побочных эффектов…

– Можно одеть респираторы.

Профессор возмущенно фыркнул:

– Респираторы! Допустим, водоросли они отсеют, а что с бактериями?

– А что? Непохоже, чтобы здесь был очередной биологический ад как на Кобре. Люди живут…

– Если это люди. У них даже внешние отличия. А если люди, тем хуже для нас. Тогда местные болезнетворные микроорганизмы будут чувствовать себя в наших телах как дома. Но насчет людей и прочего крупного зверья спрашивайте Кантару или Бродгауэра, а у меня специализация в микробиологии.

– А как поживает ваше мелкое зверье?

– Вы хотите, чтобы я вам дал ответ через двое суток после получения первых проб воздуха? Я, конечно, профессор, член академии… эээ неважно, но я не волшебник! Что, если от какой-нибудь идиотской бациллы у вас вскочат вот такие язвы? А если там какая-нибудь зараза, действующая на мозг? Превратит людей в агрессивных животных, как в фильмах ужасов. Или, того хуже, вызовет понос? А, не дай бог, эпидемия?! Вы представляете, сколько видов микроорганизмов на Земле? А сколько надо времени, чтобы все их проверить, засеять культуры, оценить опасность и отдаленные последствия?

– А сколько, кстати?

– Даже с применением всех вычислительных мощностей корабля не меньше месяца! И много, много проб. И то я вам смогу дать лишь предварительное заключение. А что будет при контакте кожи с почвой, водой, растениями, об этом меня даже не спрашивайте, если не хотите пасть в моих глазах ниже канализации.

– Вы предлагаете целый месяц облизываться на все издали? Вы представляете себе, что такое бунт на корабле?

– А это уже ваши проблемы, господин капитан, как поддерживать дисциплину во вверенной вам колбе… тьфу ты, я хотел сказать, на корабле.

Нельзя сказать, что капитан ожидал другого ответа. Месяц? Да, это Окински еще скромно запросил, с микробами шутки плохи. Но команда, команда… Смогут они вытерпеть месяц ожидания, когда внизу, рядышком (по космическим меркам) столько интересного? Сидеть и облизываться на гроздья винограда, как лиса в известной басне? Сейчас заняты только биологи, да бортинженер, которая присматривает за автоматическими самолетами-разведчиками. Физики еще до выхода на орбиту просчитали все, что можно, и тоже заскучали. "Надо посоветоваться с парочкой психов", – решил капитан.

"Парочкой психов" были корабельный психолог Кей Льюис и его любимая женушка – антрополог Мария Кантара. "Психами" их называли за глаза, а открыто – "пси". Вместе с ними в каюте сидел зоолог Курт Бродгауэр.

– Вот где у нас повышенная концентрация профессоров на кубический сантиметр, – пошутил капитан, поздоровавшись.

– Вы, небось, только что от Окински? – спросил Кей.

– Да, как вы догадались? – удивился капитан.

– Вы использовали фрагменты его профессионального арго, а вы любите бессознательно зеркалить, только с инерцией адаптируете подстройку.

– Будем считать, что я понял ваши объяснения, – сказал капитан, который на самом деле ничего понял. – Окински сказал, что люди на планете могут быть и не людьми вовсе.

Оказалось, что именно эту тему обсуждали сейчас профессора. По теории человек произошел в результате эволюции от древних животных, похожих на обезьян. Развитие генетики позволило восстановить фамильное древо вида Homo Seapiens вплоть до очень мелких ступеней. Но генетика пока позволяла лишь с высокой точностью реконструировать прошлое. С предсказаниями далекого будущего дела обстояли куда хуже. Насколько неизбежно было появление именно обезьян и человека? Что, если на других планетах тоже есть разумная жизнь, но там разум возник, скажем, у потомков крыс или дельфинов?

Дальше следовали довольно скучные и замысловатые рассуждения. Кантара говорила что-то о замечательном феномене Зеленой Жемчужины, поминала панспермию, сходные природные условия, и еще что-то. Капитан вынужден был пропустить мимо ушей нагромождения научных терминов, сосредоточившись на выводах. А выводы были интересные.

Туземцы могли лишь внешне напоминать людей, но генетически представлять собой совершенно другой биологический вид. А могли оказаться настоящими людьми, просто немного другой расы (как европейцы и негры). Были аргументы в пользу обоих вариантов.

Туземцы отличались от людей даже внешне. Когда-то существовало древнее искусство, названное "аниме". Персонажи там выглядели похоже. Вэй Лин предложила назвать местных жителей аниме-расой.

– Посмотрите на изображения, – говорила Мария. Голограмма на столе изображала небольшие трехмерные фигурки, смоделированные компьютером по результатам фотосъемки. – Их глаза выглядят как наши, но обратите внимание на эти выпуклые виски и большие радужки. Похоже на какое-то природное приспособление к местному освещению. Кажется, на самом деле глазные яблоки намного больше, но это незаметно, так как они скрыты внутри черепа. Как у кошки.

Их ноги босы, ступни длинные и широкие. Это может выглядеть забавно, но тоже имеет смысл. Если не считать горных районов, почва здесь мягкая и сыпучая, как песок на морском пляже. На высоком каблуке сразу застрянешь, а с большими ступнями – удобно.

Кисти рук, напротив, миниатюрны, даже у крупных мужчин. Вот это даже не знаю, чем объяснить, – антрополог пожала плечами. – Цвет глаз и волос очень разнообразен даже у тех немногих, кого мы уже сфотографировали. Часто встречаются яркие тона: розовый, зеленый, желтый, алый, посмотрите на этого, – она указала на лицо туземца, чьи кроваво-красные глаза навевали мысли о вампирах. – Кожа бывает серой, желтой и молочно-белой. Таких коричнево-розовых, как европейцы или темных, как африканцы, пока не встречалось, но могут еще обнаружиться.