Уэйн Барлоу - Демон Господа

— Пренебрегаемыми?

— Теми. Наверху.

— Таков наш удел.

— Навечно?..

Саргатан умолк, и Элигор принялся обдумывать заданный им вопрос.

— Здесь для некоторых и вечность — недостаточная кара, — совершенно серьезно заметил Валефар.

— Но не для всех. Не все такие, как Вельзевул. Почему всем — одна судьба?

Валефар помолчал, размышляя.

— Нет, это невозможно. Мы не сможем вернуться.

— Я — попытаюсь. Не знаю, сможем или нет, но жить тут я больше не могу. Здесь, под властью этой… Мухи. И я пожертвую всем — этим дворцом, этим городом, этим миром, самим собой… За один взгляд в Лик Его.

Саргатан встал, сотворил в воздухе эмблемы баронов Зорая и Фарайи, щелчком отправил их от себя.

К удивлению Элигора, Валефар подошел к Саргатану вплотную, обнял его и опустился на колено.

— Государь и друг мой, позволь мне быть твоей пламенной правой рукой, факелом твоим, освещающим путь обратно. И, если понадобится, поджечь улицы Диса.

— Иначе и быть не может, Валефар.

Элигор подошел к старшим демонам и тоже опустился на колено.

— Государь, я слышал ваш разговор и прошу позволения быть твоей левой рукой, твоим неразрушимым щитом.

Саргатан, улыбнувшись, поднял обоих.

— У нас будет много дел. С этого момента мы должны рассматривать себя отдельным государством. Отступниками империи Вельзевула. Валефар, вызови тайно и спешно Андромалия и Бифронса. Как мои вассалы, они должны меня поддержать. Элигор, добавляешь к своим задачам и функции тайной полиции. Я должен знать все, что думают ближайшие к трону.

Валефар поклонился и вышел, Элигор отступил с трона и занял прежнее место у его подножия. Провожая взглядом Валефара, он увидел в аркаде приближающиеся фигуры Зорая и Фарайи. Любопытно, какие у них будут лица, когда они услышат…

Интересные наступают времена…

Демоны уже и забыли, когда Алголь показывался на вечно пасмурном небе Ада днем. Сегодня же он сиял ярко и угрожающе. «Как кровавый глаз, — подумал Адрамалик, вглядываясь в звезду с башни замка. — Занятно, что же высматривает небесная ищейка у нас тут внизу, с чего это он так разозлился?»

Верховный магистр перевел взгляд на город. Обычно темный, в редких пятнах огней, он казался окрашенным кровью, как будто Алголь обмакнул в кровь широкую кисть и прошелся ею по кровлям, улицам и площадям, статуям и башням и по самому замку. Мир, утопленный в крови его собственных душ. «Такой Ад, — пришла мысль в голову магистра, — станет поистине совершенным».

Ему настолько понравился этот новый наряд старого Диса, что он устроился на подоконнике и любовался панорамой, пока Алголь не опустился за горизонт. Город снова пришел в себя, опять стал мрачным и таинственным, а густые тени опять скрыли все ужасы столицы Преисподней, к созданию которых немало усилий приложил и сам Адрамалик.

Элигор наблюдал заход звезды, поджидая барона Фарайи. В свете Алголя Ахерон превратился в мерцающую, вьющуюся через город красную змею. Элигор опустил взгляд на кирпичи парапета купола, на котором сидел, и увидел, как глаза нескольких душ, замурованных в стене, тоже таращатся вверх; ржавый свет колюче отражался от их стеклянных поверхностей. О чем они думали?

Сверху донесся шум крыльев. Пролетел летучий страж. Эта служба — малая часть того, что Саргатан понимал под повышенной готовностью. Элигор повернул голову к громадному куполу дворца. Через равные промежутки в стене горели жаровни-светильники, напоминавшие пылающую корону, иногда окружавшую голову Саргатана. Сейчас, в лучах Алголя, свет их был тускл.

Барон опаздывал; в последнее время это случалось все чаще, и Элигор подумывал, не надоело ли Фарайи рассказывать о своих путешествиях. Сам он с нетерпением ждал этих встреч и жалел бы, если бы пришлось их прекратить. Кроме того, что Фарайи оказался интересным рассказчиком, умевшим увлечь слушателя, сама личность его вызывала интерес. О его мастерстве владения оружием ходили легенды. Благодаря боевому опыту барона Саргатан поручил ему создание особого ударного отряда из отборных легионеров. О боевых подвигах барона, впрочем, лучше было узнавать от других — сам он о них распространяться не любил, и это еще более повышало его в глазах Элигора. И не только его одного.

Элигор крепче сжал пергаментные листы и костяное перо, как будто боясь, что с ними тоже придется распрощаться, как и с рассказами Фарайи.

Сегодняшняя встреча могла оказаться тем более интересной, что они встречались впервые после провозглашения Саргатаном своего знаменательного решения. Конечно, интересно было узнать мнение барона вне стесняющей обстановки двора. Хотя о своих чувствах и мнениях Фарайи распространялся менее охотно, чем о пережитом в путешествиях.

Алголь уже исчезал за горизонтом, когда Элигор услышал наконец легкие шаги барона. Фарайи появился при черном мече из хребта абиссали, в новой форме своего ударного отряда. Его торс закрывала броня из закаленной черненой кости, отделанная обсидианом и агатом. За ее узкими щелями дышало пламя. Весьма внушительная броня, хотя и несколько легче той, что носили его воины.

— Извини за опоздание, Элигор. Задержался с отрядом. Не замечаю, как время летит.

— Твой отряд — самый обученный во всех армиях Ада. И только благодаря стараниями его командира.

— Спасибо. Особо ценный комплимент, если учесть, что слышу его от капитана Летучей гвардии.

Элигор улыбнулся. Да, и его летуны подготовлены отлично. Предназначены они, разумеется, для других целей. Но если преимущество летучих гвардейцев — скорость, оперативность, то отряд Фарайи — тяжкий молот, ударный кулак на поле боя. Элигор прищурился:

— У тебя на груди копоть, барон. Ты не ранен?

Фарайи скосился на пятно.

— Не моя. Один из бойцов… немного перевозбудился. Пришлось… слегка успокоить. — Фарайи отстегнул меч, присел на краешек парапета, проводил взглядом последние лучи Алголя. — Государь наш взвалил на себя и на нас тяжкую ношу.

— Мы на пороге больших изменений, — живо отозвался Элигор. — А всякое начинание связано с трудностями.

Фарайи опустил взгляд под ноги.

— Боюсь, Элигор, он не вполне представляет, что может из этого выйти.

— Нет-нет, уверяю тебя, барон, он точно знает, чего хочет и с чем столкнется. Государство никогда не было сильнее, чем сейчас. Я наблюдал, насколько серьезно он размышлял в течение нескольких дней. Он уверен в успехе.

Фарайи вздохнул:

— Он уверен в том, что более не в состоянии терпеть этого места и своего в нем положения. И это напоминает мне кое о чем другом.

— Но не можешь же ты сравнить…