Уэйн Барлоу - Демон Господа

— Скорее, скорее, государь, — торопил Агалиарет. — Скорее, не то их глифы обнаружат нас.

Вельзевул кашлянул, высунул длинный язык, снял с его кончика обслюнявленную муху, по спине которой плясало множество крохотных глифов. Шагнув к колонне, Вельзевул зашвырнул муху глубоко в ее разинутый рот. Пасть икнула, и Адрамалик понял, что дело сделано. Они проследили за зеленым сиянием ускоряющегося прохождения мухи по колонне, за подхватившим ее вихрем. Поняв движение поманившей их одной руки колонны, демоны прильнули к пустым глазницам ее головы и восприняли то, что передали по цепочке мириады глаз душекирпичей между залом заклинаний Вельзевула и комнатой, где сидел Фарайи. Увиденная картина ясностью не отличалась, терялась во мгле, и приходилось напрягаться, чтобы что-то понять.

На полу в своей разоренной комнате сидел Фарайи. Адрамалик догадался чуть повернуть свой кирпич и получше рассмотрел порванные драпировки, вспоротые маты, сплетенные из вен абиссалей, разбитые предметы обихода, похожие на россыпь костей скелетов разных существ.

Но самым интересным для Адрамалика объектом оказался, разумеется, сам барон. Он разительно отличался от того Фарайи, которого когда-то встречал Адрамалик. Это уже не был спокойный, уверенный в себе демон, пришедший когда-то в Дис с Пустошей. Он был все еще в броне — так, будто свалился на пол и не смог подняться. Голова его склонилась набок, глаза глядели словно внутрь себя. Медленными, размеренными движениями он точил лежавший на бедрах меч. «Заключение ему не на пользу, — отметил про себя Адрамалик. — Так-то наградил его Саргатан за убийство старого демона».

За спиной Фарайи темным пятном открылся рот кирпича, и из него выползла муха. Чуть задержавшись на искривленной губе, она взлетела, подлетела к Фарайи и принялась кружить вокруг его головы. Тот не обращал на нее никакого внимания.

Муха села на лоб Фарайи, переползла бровь и спустилась к глазу. Вот она зацепилась за веко — и вдруг исчезла, как будто нырнула внутрь.

Рука барона с точильным камнем задержалась, он словно застыл. Затем камень снова заскользил по клинку, но движения Фарайи стали энергичнее, а на губах зазмеилась та же улыбка, которую можно было наблюдать на лице Вельзевула.

Адрамалик думал об этой улыбке, выходя из зала, и сам не смог сдержать ухмылки. Скоро Саргатан и его заблудшие последователи будут остановлены, а Адамантинаркс превратится в руины. Воды Ахерона потекут вокруг нового города, пепел спадет, поднимутся огни других костров, а Ад снова вернется к своей цели, к наказанию. Не станет больше борьбы, никто не будет отвлекать от мучений.

Завидев свою дверь, Адрамалик снова почувствовал голос плоти и вернулся к более приятным размышлениям. Он, конечно, устал, но велик был соблазн продолжить начатое. Он снова почувствовал растущее возбуждение. Но, подойдя ближе, заметил, что дверь приоткрыта… Быстро войдя, он обнаружил лишь обрывки сухожилий. Дрянь! Прогрызла и удрала! Конечно же, подальше отсюда… Мало ли где можно спрятаться во дворце… А может, попалась кому-нибудь из рыцарей, и тот тешится с нею сейчас, когда он, Адрамалик, стоит тут, один, и бессильно скрипит зубами. Сам виноват, надо было привязывать лучше. Что ж, удовольствие — штука преходящая. Он повалился на кровать и вспомнил о Фарайи — о том, как точильный камень уверенно скользил по лезвию меча.

Лилит плакала, сидя на постели, подтянув на себя толстые кожаные покрывала. Ей приснилось, что она снова спала в объятиях Ардат Лили. Сон был так реален, что она поверила в него. Она как будто снова вернулась в свою костяную темницу в Дисе. И вот она разрыдалась.

В комнате было темно, холодно, сыро. Потная и липкая Лилит вскочила, подбежала к окну, распахнула его. Снаружи хлынул теплый свежий воздух. Она оперлась бедрами о подоконник, подалась вперед и задышала всей грудью.

Живописные клочья тумана ползли к городу от Ахерона, придавая улицам налет ночной таинственности. Очертаний реки и окаймлявших ее набережных было не разглядеть. Лилит не видела ни городских стен, ни прилепившихся к ним казарм. Виднелись лишь огни ближайших улиц, да угадывались неясные силуэты башен и статуй.

Снизу донесся звук шагов, и она нагнулась, разглядывая мостовую под окном. Широкая площадь перед фасадом служила для сбора летучей гвардии Элигора, ее окаймляли здания правительственных учреждений. В дневное время между ними сновали курьеры и чиновники, но сейчас здесь было пусто. Однако из широкой двери прямо под нею выходила странная процессия.

Сначала появился отряд пеших гвардейцев во главе с Зораем, затем вышли Элигор и Валефар. Вплотную за ними следовала мощная фигура, закутанная в плащ. И она узнала Саргатана. Наконец он вернулся! За Саргатаном из двери снова появились воины.

Элигор, оказавшись на площади, сразу вскинул голову и глянул на ее окно. Лилит отпрянула, надеясь, что он не успел разглядеть ее в темноте, и инстинктивно схватилась за подвернувшийся под руку походный плащ Ардат Лили — она сохранила его лишь как память о верной служанке, но теперь он пришелся кстати. От плаща еще исходила знакомая, не забытая ею смесь запахов Ардат Лили и Пустошей. На ходу запахиваясь и накидывая капюшон, Лилит заспешила из комнаты.

Внизу она осторожно выглянула в дверь.

Призрачная процессия уже почти пересекла Двор. Лилит дождалась, пока все завернули за угол, и побежала через площадь. А они направились дальше по улице Господства. Та длинными ступенями спускалась к причалам и, к великому облегчению Лилит, была прямой как стрела: новичок в Адамантинарксе, Лилит опасалась углубляться в кривые боковые улочки, там в два счета можно было заблудиться.

Повернув, она с трудом разглядела маленький отряд уже в сотне с лишним шагов впереди, почти за пеленой тумана. Спешащая под уклон улица-лестница, застроенная трехэтажными домами, верхние этажи которых выступали над нижними, вся утопала в тумане, и начиная с третьего-четвертого дома Лилит различала лишь торчащие из дымки волосяные кровли. Туман слегка разгоняли жаровни-светильники, они заливали улицу оранжевым светом. Демонов сейчас на ней почти не было видно, в основном были души — куда-то гонимые, над чем-то копошащиеся, не замечающие времени суток. В мучениях часов не наблюдают.

Когти Лилит царапали теплую мостовую. Не отрывая взгляда от замыкающих, выдерживая дистанцию, она осторожно следовала за отрядом. И терзалась сомнениями. Ночной выход Саргатана явно не был предназначен для ее глаз. Что сказал бы он, если бы узнал о ее самовольстве? Что скажет, если откроется ее шпионская вылазка? В этот раз они ведь еще не виделись…